"Виталий Шенталинский. Свой среди своих (Савинков на Лубянке) " - читать интересную книгу автора

них уже иссякли, а новых не предвиделось. Последний из политических лидеров
Европы, с которым встречался Савинков, - Муссолини. И как ни давал понять,
что фашизм близок ему и психологически, и идейно, дуче денег не предложил,
вручил только свою книгу с дарственной надписью.
"Живу в водосточной трубе и питаюсь мокрицами", - повторяет Савинков в
письмах излюбленную фразу из Чехова. А в дневнике записывает: "Не забыть -
неукоснительно, каждое утро - 5 стр. из Достоевского, час на правку
рукописи, чистить ногти (1 раз в 3 дня подстригать)..." Страсть к порядку,
конечно, похвальная вещь, но разве это про того человека, жизнь которого
всегда вертелась, как вестерн, боевик о боевике?
Пока Савинков томится, основательно запутанный и опутанный чекистами,
которые на длинном поводке начинают постепенно тянуть его к себе, здесь, на
Лубянке, уже знают о нем если не все, то гораздо больше, чем он может
предполагать.
Из показаний арестованных Сергея Павловского и начальника
террористического отдела НСЗРС М. К. Гнилорыбова известно до мельчайших
подробностей: и диктаторство Савинкова в организации, и то, что он
занимается продажей информации, получаемой от своих агентов, западным
правительствам и разведкам, и что штаб его находится в Париже, где проживают
и ближайшие помощники - личный секретарь Любовь Ефимовна и ее муж Александр
Аркадьевич Дикгоф-Деренталь.
Павловский расписывает место и времяпровождение своего шефа по минутам.
Вот он встает в восемь часов утра в своей квартире на тихой улочке де Любек
и отправляется в парикмахерскую, бриться, - "улица за углом, на левой
стороне". На голове котелок или соломенная шляпа, костюм темно-серого цвета,
пальто - тоже серое, однобортное, в руках камышовая трость. Затем
возвращается домой и завтракает - завтрак готовит экономка - в привычной
компании: с ним, Павловским, и Любовью Ефимовной... Перед обедом - прогулка,
минут на десять. Затем сам пишет корреспонденцию или "роман из современной
войны, который скоро должен быть закончен". В 5-6 часов - обед, без
определенного места. По вечерам, часов в девять, иногда уходит в гости, все
к тем же супругам Деренталь, откуда возвращается домой к полуночи...
Павловский словно дразнит ОГПУ - вот она, мишень, такая отчетливая,
яркая, - достаньте, если сможете!..
В досье Савинкова есть сведения, проливающие свет на стратегию его
"обольщения" чекистами в Париже, - сведения, которые при публикации
материалов дела в советской печати старательно вымарывались и до сих пор не
были известны. Прежде всего - из показаний самого Савинкова на допросе 21
августа 1924 года. Борис Викторович утверждает, что в последнее время он уже
усомнился в правоте своей борьбы и даже склонен был заявить о прекращении
ее...
"Заявления я не сделал. Я не сделал его потому, что ко мне из России
приехали люди, посланные ГПУ. Эти люди сказали мне, что, конечно, возлагать
надежду на нас, "старорежимных антикоммунистов", нельзя, но что в России
народилось новое поколение и что оно во имя русского народа борется с
коммунистами.
Это была неправда, но я этого, конечно, не знал. И я сказал себе: "Если
это так, если действительно в России нашлись такие революционные силы, то,
может быть, я не прав, и, может быть, русский народ не с РКП". И я решил
ехать в Россию.