"Сергей Шаргунов. Вась-Вась (Повесть)" - читать интересную книгу автора

дачу, он за рулем, я рядом, сзади мои приятели, которых я поманил за
городскую черту.
- Болел? - спросил я.
- Болел.
- По тебе незаметно.
- Проснулся и встать не мог. Это кондишн надул. День полежал в доме
причта. Уже нормал.
- Температура?
- Жар, еще эта... ломота... Кашлял. Я боялся, что воспаление легких.
Вроде цел. Слабость одна... Да просто искушение!
- А не аллергия? - мечтательно отозвалась Ульяна.
- У кого аллергия? - взволнованно выкрикнул Петя.
Вася держал взглядом дорогу.
Надо рассказать про приятелей на заднем сиденье.
Петя раньше был физик, но, закончив МГУ, проклял науку и решил быть
поэтом. Он писал обычно четверостишия, украшая ими даровые литературные
сайты. Состязался в лирических интернет-забегах и каждый раз требовал
высылать в его честь эсэмэски. Худощавый и малорослый, с наглым вздутым
подбородком, он стригся "под ежик", постоянно носил черный кожаный пиджак. В
сереньких жидких глазах плескались рыжие крапинки ярости.
Ульяну он нашел в Йошкар-Оле. Но родом она была вятская. Запутанные
маршруты большой родины. Увидел ее Петя на литературном вечере. Она тоже
стихи писала. Песенные. Беловолосая, тонкокостная. Зеленоватые стебельки
жилок на висках. Лукавый разрез зеленых глаз.
Ульяна ему не дала. Приглашенная им, въехала в Москву, в его комнату,
делила с ним топчан, но отказала. Ужасно, признавался он мне, было лежать с
ней ночами, отворачивая нос с похотливо раздутыми ноздрями, благородно
опасаясь уснуть, перевернуться и навалиться, - сон расслабляет волю. Но
самыми щекотными были покровительственные взгляды маменьки за завтраком,
игривое: "Вы, молодежь, варенье-то накладывайте!" - и хулиганом-добряком
подмигивал отец.
Итак, юные поэты ехали на заднем сиденье. Я обернулся к ним и подумал,
что они выглядят как Васины дети. Они могли бы сойти за его детей. Их с ним
роднила жертвенность лиц. Как они мне все были милы - остановись, мгновенье.
Жизнь, дари только причудливое!
Стоп. Это сколько в часах? Примерно девяносто часов, учитывая, что
нынешний, который я расписываю, день был подъеден. Я считаю расстояние до
смерти водителя.
Солнце стояло высоко.
Я почему-то запомнил одну деталь. Встали в пробку. На дороге металась
собака. Рыжая, хорошая. Колли. Потерявшая разум и страх, одинокой остроносой
волной она носилась среди машин, лизала, представьте, колеса. Может,
прокусить хотела? Как в порноролике мегаполиса, у нее выпорхнул язык и
мазнул по шине, задержался на миг, розовый лепесток на темной резине, и
глаза скосились сучьи: снято? Она хвостом
развеивала дымки и подвывала, заглядывая в машины. Справа от нас был
жигуль, стекло опущено. Из жигуля рвалась песня, мерцали цепи востока,
ложное золото. Песня гремела, водила вертел колючим профилем.
- Выбросили ее, - сказал Вася. - Свихнулась. Бедолага!
- Ага, - согласился я эхом.