"Сергей Шаргунов. Вась-Вась (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Казалось, еще одна солнечная минутка - и машины будут плавиться,
перемешиваясь и образовывая новые диковинные формы.
- Наше будущее... Или уже настоящее? - сказал Вася про жигуль и
с покровительственным зевком добавил: - Музыка врага.
- Ага, - отозвался я (из вежливости).
Пробка зашаталась. Машины дернулись. Муэдзин рыдал в жигуленке. Собака
вынеслась на тротуар и отрывисто, вопросительно залаяла: гав??гав? гав??
гав???
Когда этот солнечный эпизод снова и снова память станет выталкивать, я
в безумии воображу: невозможное возможно! Истинный Всевышний - Аллах, и нет
Бога, кроме Аллаха, и Вася тогда... оскорбил... фразой своей песню задел,
ту, что орала из жигуленка... была не песней, но молитвой... назвал "музыкой
врага"... И за это все случилось. А я добавил: "Ага"... Пощади, сжалься,
мусульманское небо Москвы! Смуглое от гари!
Правоверный читатель сейчас задумчиво и согласно кивнет.
Но я вспоминаю: Вася захворал раньше. Он жаловался на недавние жар и
ломоту до того, как мы поравнялись с песней. До того!
Может, собака замешана?... Колли. Она прокляла нас своим вопросительным
лаем. Под этот лай Васина хворь, которая так бы угасла и рассеялась,
вспыхнула и заполыхала.
Или есть тайные события, изнаночное время. И мы с пробкой угодили на
непостижимый уровень несчастья, в невидимую тучу, беременную жгучими
градинами беды.
Оглядывая эту историю от предыдущих дней до оставшихся часов, я
понимаю: приговор прозвучал гораздо раньше. Вероятно, в ту ночь, когда Васе
привиделся Спаситель с хлебом. Лай сумасшедшей собаки на проспекте - это
мелкая зарубочка на пути к смерти. А исламская песня? Откуда ж я знаю, что в
ней пелось! Может, араб орал: "Прощай, прощай! Ничего не обещай!"
Какая только каша в голову не лезет! Узнав о смерти знакомого, ищешь
любую надежду, что он в порядке, сообщат: выжил, жив-здоров, извинятся за
недоразумение. Или, наоборот, нужна самая нелепая причина, почему вдруг
человек пропал.
- Жарко, - сказал я.
- Кого? - пророческим голосом выкрикнул Петя.
Вася рассмеялся, заражая смехом глаз и светом бороды, и обернулся,
щедро сверкая глазами:
- Не жалко, а жарко!
Мы жужжали по шоссе, лесная кулиса темнела, перегретая, по правому
борту. Гудел тугой ветерок, но все равно жарко было до изжоги.
- Хорошо бы к воде махнуть. Не хочешь завтра?
- Хочу. - Он кивнул. - Есть близко озеро волшебное. В моем детстве пруд
был в самом поселке. Мутный, правда. Как перестройка началась - пересох.
- Судьба страны в зеркале пруда... - подхватил я. - В перестройку
пересох. В застой подернулся ряской. В оттепель вышел из берегов. Вась, а
рыба там водилась?
- При Сталине - акульи стаи! - Петя заерзал, коленями давя меня сквозь
кресло. - При Ленине - тюлени!
- Караси, плотва, уклейки, - ответил Вася молитвенным речитативом.
- Поднять стекло? - сказал я. - Тебя опять не продует?
- Все о"кей! Я поправился! - Машина жизни набирала скорость. - Слушай!