"Сергей Шаргунов. Вась-Вась (Повесть)" - читать интересную книгу автора

безнадегу, точно пловец, попавший во власть акул. Они уже вкусили кровь мою.
Уберечь пах, уберечь лицо... Не сдаваться... Чем бы в них запустить? Вокруг
трава одна.
Нагнусь - и тут же завалят. И трава станет красной. Травинки в мертвом
кулаке.
Истекаю ранами, плоть рваная, разодрана одежда. Сейчас они меня убьют
здесь, у забора. Упаду. Они прокусят горло. Позабавятся по-своему
как-нибудь, сучки. Обнюхают. И, вильнув хвостами, досадливо убегут,
увьются...
Ад райской местности - голая дорога, ни души, утренний нектар
пустынный. Еще укус. Ой. Под колено. Вряд ли они меня съедят, как акулы, и
останки разнесут розовой росой по неровным сельским дорогам. "Папку
съели", - узнает сын, когда подрастет. Нет, они горло перегрызут, этого им
будет довольно. Укус. Под локоть! Сука!
Мысль о налетевшем смертном часе заглянула в мозг. Телевизор смерти
обычно размыт, а тут настройщик-профи резко врубил. И я сквозь жесткий огонь
телевизора смерти моментально подумал о компромиссе. Стать уродом, однако
выжить. Рвануться, теряя мясо, отбиваясь кулаками, быть может - лишившись
щеки. И вынырнуть. Истекать кровью, но без псин. Оторвавшись. На пятачке
двора. Так пловец, иссеченный акулами, упирается костью отхваченной руки в
багровые высокие зубы и силой воли бросает себя к берегу. Он лежит на
отмели, в алой пене. И выключается, тает... А дальше - талый обмылок
человека, и к нему все ближе, все глуше перезвоны "неотложки" сквозь курорт.
Былая жизнь не прокрутилась мгновенно, как цветная летняя кинопленка. Я
еще не упал под их лапы. Мелькнул у глаз свежий клочок жизни?- последние
девяносто часов. От этих часиков природа вела на свиданку к овчаркам.
Я прыгнул на них и побежал. Они не отступали. Гнались, выскакивали
вперед и оглядывались. Путались под ногами. Укус в ягодицу.
- А-ня-а! Коля! Ва-а-ся!
Может, кто отзовется? Типичные имена...
- Зоя! Маша! Рома-а!
Спасите, русские святые! Я споткнулся. Под ногой - осколок асфальта.
Схватил.
Псина, напружинившаяся для прыжка, отпрыгнула не ко мне, а от меня. Я
тряс куском тусклого асфальта, как будто обломком меча, и выл.
Они уносились. Проворные и легкомысленные светские суки.
Я стоял, в крови. Оставленный суками вдруг. Уронил осколок. Бросился к
дому. Ворвался за калитку.
- Меня покусали!
- Боже! - закричала Аня, подбегая.
Наташа стояла на пятачке, одна рука на ручке коляски, другая уперлась в
тяжелый бок, и лицо ее застилала тень презрения.
- Ты чо, не мужик? Мой вчера тоже кровавый был. Они нажрались и
шприцами себе кололи, в головы...
- Что ты несешь? - пролаял я, чувствуя, как теряю кровь. - Вон,
мразь! - Сел на тропинку. Все погрузилось в радужное сияние.
Опираясь на кровавую, подло саднящую руку, я встал и пошел к Наташе.
За забором разливался задорный лай, вызывающий на новую встречу.
- Вась! Вась! Вась! - гуляло там, на дороге, у леса.
Я взял ее за рукав и дернул.