"Анри Шарьер. Бабочка ("Папийон" #1) " - читать интересную книгу автора

и торговцы принимали ее охотно. Продолжалось это много лет, а финансовое
управление терялось в догадках, пока человек по имени Брюле не был пойман на
месте преступления. Луи Деге в это время спокойно хозяйничал в своем бape в
Марселе, где каждый вечер собирались ребята из "общества" и дельцы со всех
концов света.
В 1929 году Луи был миллионером. Однажды ночью, в бар зашла красивая и
роскошно одетая женщина. Она спросила, господина Луи Деге.
- Это я, мадам. В чем дело? Давайте пройдем в соседнюю комнату.
- Я жена Брюле. Он сидит в парижской тюрьме за продажу поддельных
ценных бумаг. Я говорила с ним во время суда, и он дал мне адрес бара и
велел попросить у вас 2000 франков, чтобы я смогла заплатить адвокату.
Деге, один из самых известных мошенников Франции, стоял перед
опасностью в виде женщины, которая знала о его участии в операциях с
поддельными бумагами. Он сказал ей именно то, чего не должен был говорить:
- Мадам, я не знаю вашего мужа, но если вам нужны деньги, идите на
улицу. Вы красивы и много заработаете.
Бедная женщина убегает в плаче и рассказывает все мужу. Брюле возмущен,
и назавтра все становится известным судье. Брюле официально обвиняет Деге
как поставщика фальшивых бумаг. Лучшие сыщики следят за Деге и через месяц
задерживают его и еще одиннадцать сообщников. Их задерживают одновременно в
нескольких местах. Суд состоялся в том же здании на Сене и продолжался 14
дней. У каждого обвиняемого был свой опытный адвокат. Брюле не уступил, и в
результате несчастные 2000 франков и дурацкий суд состарили величайшего
мошенника Франции на десять лет да еще добавили пятнадцать лет заключения и
каторжных работ.
Реймонд Хюберт пришел навестить меня. Он человек средних способностей,
и потому я не имею к нему претензий.
Раз, два, три, четыре, пять - полкруга... Раз, два, три, четыре, пять -
полкруга. Много часов я хожу от двери к окну, от окна к двери. Я курю, я в
полном сознании, уравновешен и готов все вынести. Заставляю себя не думать о
мести.
Оставим обвинителя в том же положении - прикованным цепями к стене
напротив меня - я потом решу, как его уничтожить.
Внезапно до меня доносится крик - ужасный крик отчаяния. В чем дело?
Это напоминает голос пытаемого. Но мы ведь не в полицейском участке.
Невозможно понять, что происходит. Эти ночные крики взволновали меня. Они
были очень громкими, если им удалось проникнуть сквозь стены моей камеры.
Может быть, это сумасшедший? В этих камерах, сквозь которые ничто не
проникает, так легко сойти с ума. Я разговариваю с собой в полный голос,
спрашиваю себя: "Какое тебе дело? Думай о себе, только о себе и твоем новом
сообщнике, - Деге".
Я наклоняюсь, выпрямляюсь, ударяю себя кулаком в грудь. Очень больно.
Значит, все в порядке. Мускулы рук работают отлично. А ног? Я должен
молиться на них: вот уже шестнадцать часов я шагаю и даже не чувствую
усталости. Китайцы изобрели пытку каплей, падающей на макушку. Французы
придумали пытку тишиной. Они удалили все, что способно вызывать мысли.
Книги, бумагу и карандаш; окна заколочены деревянными планками, и лишь
ничтожное количество света проникает сквозь щели. На меня так подействовали
эти пронзительные крики, что я начал метаться, словно лев в клетке. У меня
было чувство, будто все меня оставили, и я заживо погребен. Да,