"Анри Шарьер. Бабочка ("Папийон" #1) " - читать интересную книгу автора

Майор Берро, с золотыми погонами, берет в руку мегафон:
- Ссыльные! С этого момента вас будут звать "ссыльный такой-то". С
сегодняшнего дня вы подчиняетесь особым законам каторги, и все решения
относительно вас будут принимать, если возникнет надобность, внутренние
суды. Эти суды имеют право приговоривать вас как к дополнительным срокам
заключения, так и к смерти. Дополнительные сроки наказания отбываются в тех
же местах. Полицейских называют надзирателями. Обращаясь к ним, вы должны
сказать: "Господин надзиратель". После обеда каждый из вас получит мешок с
рабочей одеждой. Все рассчитано - вы не будете нуждаться в дополнительной
одежде. Завтра вы поднимитесь на палубу "Мартиньера". Поплывем вместе. Не
отчаивайтесь: на каторжных работах вам будет лучше, чем в заключении во
Франции. Вам разрешается говорить, играть, петь и курить; будете вести себя
хорошо, и вас никто не тронет. Очень прошу вас обождать и не сводить личных
счетов до прибытия на место. Во время плавания будет железная дисциплина.
Надеюсь, вы это понимаете. Если кто-то из вас не уверен, что выдержит
плавание, пусть обратится в поликлинику, и его проверят. Желаю вам
счастливого плавания.
Церемония кончилась.
- Ну, Деге, что скажешь?
- Да, старина, я был прав, когда говорил, что самая большая опасность -
заключенные. "Подождите со сведением личных счетов до прибытия на место".
Это говорит о многом. Там, наверное, сплошные убийства.
- Об этом не беспокойся, положись на меня.
Я разыскиваю Франсиса Ла-Паса и спрашиваю его:
- Твой брат еще работает санитаром?
- Да. Он не заключенный, а ссыльный.
- Свяжись с ним поскорее и попроси достать хирургический скальпель.
Если попросит деньги, скажи мне сколько, и я заплачу.
Через два часа я уже держу в руках скальпель. Он великоват немного, но
это оружие, которого будут бояться.
Я уселся поближе к уборной, и послал за Глиани, думая возвратить ему
патрон. Но среди восьмисот человек да еще в этой суматохе, его не так-то
просто отыскать. Жюло и Сюзини я не встречал с момента прибытия на это
место. Преимущество совместной жизни - в разговоре, в принадлежности к
новому обществу, если это можно назвать обществом. Столько надо успеть
сказать, услышать и сделать, что не остается времени думать. Прошлое
понемногу стирается из памяти, и отходит на второй план. Я думаю, что после
прибытия на каторгу, мы забудем, кем были, за что и как попали туда, и лишь
одно будет занимать нас: побег. Я ошибся. Больше всего мы думаем о том, как
бы остаться в живых. Где "курицы", присяжные, суды, судьи, жена, отец,
друзья? Они живут, здравствуют, и для каждого из них имеется местечко в моем
сердце. Однако волнение перед плаванием, как перед прыжком в неизвестное,
новые знакомства делают прошлое для меня уже не таким важным. А может быть,
это только кажется. Стоит моему мозгу лишь захотеть, и они снова предстанут
передо мной.
Вот и Глиани. Его подводят ко мне: он и через оптические линзы почти не
видит. Выглядит он немного лучше. Приближаясь, он, не говоря ни слова,
пожимает мне руку. Я говорю ему:
- Я хотел возвратить тебе патрон. Ты чувствуешь себя лучше и способен
носить его сам. Для меня это слишком большая ответственность: кто знает,