"Том Шарп. Уилт (Уилт - 1)" - читать интересную книгу автора

делать, будь он министром просвещения, или, еще лучше, премьер-министром.
Он придумывал уловки, которые могли бы помочь ему достичь цели, мысленно
спорил со своими оппонентами. Если бы кто-нибудь в этот момент обратил
внимание на Уилта (а большинство людей не обращало на него никакого
внимания), то увидел бы, что время от времени губы его шевелятся, а рот
кривится в усмешке. Это Уилт отвечал на собственные вопросы и вдребезги
разбивал контраргументы. Именно во время одной из таких прогулок, к тому же
под дождем и после особо утомительного дня в училище, Уилт впервые
почувствовал, что не сможет осуществить свое предназначение - жить так, как
он сам считает нужным, - если с его женой не произойдет какого-нибудь
страшного и не совсем случайного несчастья.
Этот вывод не был внезапным, медлительность вообще была характерна для
Уилта, которому всегда не хватало решительности. Доказательством тому
являлись десять лет, проведенные им в Фэнлендском техучилище в качестве
младшего преподавателя второй категории. Десять долгих лет он проработал на
гуманитарном отделении училища, читая лекции будущим газовщикам,
штукатурам, каменщикам и водопроводчикам. Или, вернее, следя за тем, чтобы
они вели себя тихо. Десять лет он провел, переходя из одной классной
комнаты в другую с двумя дюжинами экземпляров Оруэлла, "Сыновей и
любовников", "Кандида" или "Повелителя мух", изо всех сил стараясь, безо
всякого видимого успеха, развить эстетические чувства слушателей дневного
отделения.
Мистер Моррис, заведующий гуманитарным отделением училища, называл эти
преподавательские муки "один на один с культурой". С точки зрения Уилта, их
правильнее было бы назвать "один на один с варварством". Несомненно, этот
жизненный опыт помог ему покончить с идеалами и иллюзиями юности. Помогли
этому и двенадцать лет брака с Евой.
Если газовщики прекрасно существовали, ничего не ведая об
эмоциональной значимости межличностных отношений, изображенных в "Сыновьях
и любовниках", и издевались над глубоким проникновением Лоуренса в
сексуальную сущность бытия, то Ева не была способна на подобную
отрешенность. Она занималась культурной деятельностью и
самосовершенствованием с энтузиазмом, раздражавшим Уилта. Хуже того, ее
понятие о культуре постоянно менялось, иногда распространяясь на Барбару
Гартлэнд и Аню Ситон, иногда на Успенского и Кеннета Кларка, но чаще всего
ограничивалось инструктором класса керамики по вторникам или лектором по
трансцедентальной медитации по четвергам. По этой причине Уилт никогда не
мог знать, что его ждет вечером кроме наспех приготовленного ужина,
попреков в отсутствии у него честолюбия и доморощенного интеллектуального
эклектизма, который приводил его в исступление.
Чтобы забыть этих псевдочеловеков-газовщиков и Еву в позе "лотос",
Уилт, шагая по тропинке вдоль реки, погрузился в мрачные мысли, которые
становились еще тягостнее от сознания, что вот уже пятый год подряд ему
почти наверняка откажут в повышении в должности и не назначат старшим
преподавателем и что если он не предпримет как можно скорее каких-либо
решительных мер, то обречен всю оставшуюся жизнь иметь дело с 3-й группой
газовщиков, 2-й группой штукатуров и Евой. С этим невозможно мириться. Надо
что-то делать. Над его головой прогремел поезд. Уилт стоял, провожая
глазами удаляющиеся огни, и думал о несчастных случаях, связанных с
пересечением железнодорожных путей.