"Дмитрий Шашурин. Древняя рыба дважды (Авт.сб. "Печорный день")" - читать интересную книгу автора

успеть и быстро успеть, пока грузовик медленно тронется, покряхтит,
вскипит и перевалит, может быть, перевалит через гребень. А сейчас
скрежещет сцепление так, что отдается в нас, словно каждый скрипит песком
на зубах. Мороз по коже. Раскручиваются со свистом колеса - обороты! -
пробуксовывают по бревнам покрышки, дымятся бревна, откуда-то и что-то
свистит. Заставить колеса затянуть под себя бревна и не прозевать, не
стукнуться о подножку, под которую неминуемо нырнет бревно, не попасть
кистями между бревном и подножкой. Это похуже, чем песок на зубах, хоть
подножка давно и разбита, лишь торчат кронштейны с ржавыми болтами. И
самое главное - еще успеть не пропустить момент, чтобы втолкнуть под
колеса вторую пару бревен, когда будет кончаться первая. Так начинается
самое-самое начало, а потом продолжается, повторяется, усложняется. Бревна
нужно снова пускать в ход, а они вдавлены в песок, впрессованы пятью
тоннами. Выскребать-то пальцами!
Вот почему я так смотрел на Узбой с последнего гребня, на Ясхан, будто
это не самое неожиданное, не самое красивое во всей экспедиции, а просто
так, и больше всего хотел чаю. Чтоб не собирать дров для костра, чтоб не
ставить палаток, не разгружать машину, чтобы сразу - чай. Индийский
черный, а не зеленый, как думают некоторые. В Каракумах пьют черный,
только черный, и предпочитают индийский, гостей надо угощать индийским,
иначе не угощение. Только чай, лишь чаем можно напиться в зной здесь,
горячим чаем. Я помогаю разгружать машину, хотя я не в состоянии ничего
делать, кроме питья чая; я участвую и в разбивке площадок под палатки,
хотя через засохшую глотку не проходит воздух, нельзя дышать через такую
глотку; я собираю дрова, хотя у меня не сжимаются руки, не ходят ноги.
Собираю не только, чтобы разжечь огонь и вскипятить на нем чай, но и чтобы
сварить плов на ужин и чтобы подкладывать в костер после ужина.
Вот почему я совсем не смотрел на озеро Ясхан, одну из загадок древнего
Узбоя, главную его жемчужину, - пресное озеро Ясхан в самом пустынном
центре раскаленных песков, синее и изумрудное, и с розовыми бликами, и с
белыми глинами крутых берегов Узбоя, и в зелени своих берегов. Потому что
собирать дрова, ставить палатки и разгружать машину - мои обязанности по
лагерю, замечать же красоту или вести научные наблюдения - это сейчас не
по лагерю, а если не по лагерю, тогда только чай, и то после того, как
выполнены все обязанности. Я так усердно не смотрел на озеро Ясхан, что
даже и не думал о нем и не сообразил, что в нем можно искупаться, в озере.
А все посчитали, что я проявил, показал, сдержал, потому что они все
подумали о том, как хорошо бы сразу, до обязанностей, искупаться и чтобы
на это намекнул или выдал свое желание чем-нибудь я. Тогда они обязательно
пойдут мне навстречу, только бы я выдал свое желание. Но как я мог его
выдать, если я совсем и не вспоминал о купании. Так и получилось, что я
сдержал желание, проявил выдержку, показал дисциплинированность, и это как
раз тогда, когда у меня не оставалось их ни капельки, даже способности
научного анализа притупились на некоторое время. Раз уж тебя начинают
сообща делать героем, то и сам поверишь, и не потому, что приятно, а еще и
потому, что убедительно. Стоило мне услышать, что я ужасно стойкий, - хочу
купаться и сдерживаюсь, как я сейчас же почувствовал или, лучше написать,
открыл в себе и желание искупаться, и стойкость, и выдержку напополам с
дисциплинированностью, иначе почему же я не выдавал своего желания раньше?
И мы искупались, не докончив организацию лагеря совсем на чуть-чуть,