"Валентин Шатилов. Магнолия " - читать интересную книгу автора

раскаленного асфальта жар. Еще больший жар тек сверху, из очень горячего,
ослепительно яркого круга, зависшего в бледно-голубом небе. Ее не
беспокоила жара - несмотря на жару, окружающий воздух все равно был
прохладней, чем ее тело. Вот если б температура воздуха превысила ее
собственную, тогда бы пришлось дополнительно тратить энергию на охлаждение.
А пока что шла даже некоторая экономия ресурсов.
И она спокойно смотрела вверх - на пыльные голенища топчущихся вокруг
кирзовых сапог, на трепыхающиеся полы белых халатов, слушала мат, мат,
мат...
Это все было малозначительно. Все равно будет то, ради чего их сюда
привезли. Потому что кто-то, считающий себя (то ли в помутнении рассудка,
то ли в силу безумных традиций) единственно значимым, уже дал ПРИКАЗ. И
этот приказ все равно будет выполнен его маловыразительными людьми с
блестящими при ярком свете черными автоматами.
Действительно, с теми же информационно-пустотелыми присказками носилки
вскоре были подняты людьми в халатах (под которыми - она заметила - была
однотипная, несимпатичного, болотного цвета униформа). Сбоку от носилок
топали все те же пятнистые люди и не забывали ласково баюкать на груди свои
автоматы.
Опять коридоры.
Стало прохладнее, расход энергии на обогрев организма пришлось
несколько увеличить. Впрочем, все пока в пределах разумного.
Очередная дверь, очередной коридор. Нет, это не коридор, это, похоже,
конечный пункт их путешествия - довольно большой зал, битком набитый
кроватями. На некоторые кровати уже перекладывали каких-то людей. Эти люди
были без формы, без сапог - вообще без ничего. "Как и я", - вдруг подумала
она.
Ее тоже переложили с носилок на кровать и прикрыли до подбородка
простыней. Это позволяло опять начать резкую экономию энергии, идущей на
обогрев организма.
А в зал тащили все новые и новые носилки, и все новых людей без одежды
укладывали на кровати, прикрывали белыми простынями.
Видимо, они все теперь будут здесь жить.
Впрочем, ее все это мало волновало - жить так жить. Если не будут
тревожить - трясти, заставлять что-то говорить, - она может жить достаточно
долго. И никто из присутствующих ей не нужен. И ей неплохо.


7

Но, конечно, в покое их - ни ее, ни остальных - не оставили. Дверь
распахнулась как от сильного удара, и в зал ввели (а вернее, втолкнули)
довольно странного человека. Руки у него были туго связаны за спиной, почти
вывернуты, из-за чего ему приходилось, выгибая грудь, держаться
неестественно прямо. Лицо, опущенное к полу, с широкой марлевой повязкой,
прикрывающей левый глаз. Повязка была наложена неаккуратно, из-под нее
выбивалась вата, а на марле в нескольких местах проступали алые пятна
крови. На нем была голубая то ли рубашка, то ли куртка навыпуск, явно
казенно-униформного вида, тоже в нескольких местах забрызганная кровью, и
голубые штаны из того же материала, что и рубашка. Он был босиком и то и