"Валентин Шатилов. Магнолия " - читать интересную книгу автора

что обладает некоторой властью над временем.
Она могла делить его на промежутки. Это были совершенно равные
промежутки: от вдоха до другого вдоха. Или еще: от одного моргания до
другого.
И дышать, и моргать все-таки приходилось. Дышать - чтоб не утонуть
опять в черной темноте, моргать - чтобы смыть со зрачков очередной слой
мелких пылевых частиц (они оседали беспрерывно и в строго определенный
момент начинали раздражать глаз - вызывали быстро усиливающееся жжение
между веками).
Так вот, при желании можно было сокращать все эти промежутки: дышать
или моргать чуть чаще - тогда оказывалось, что время вроде бы начинает
бежать чуть поспешнее. Или - наоборот - можно было при некотором усилии эти
промежутки чуть растянуть - и время как бы замедлялось, начинало
загустевать, поток его тек все труднее. И даже грозил остановиться
насовсем. Да, оказывается, в ее власти было остановить время! Нырнуть в
небытие и уже не выныривать. Вот дела! Тогда бы время раз и навсегда
закончилось. Исчезло - как его никогда и не было. Правда, с его окончанием
прекратилось бы и существование всех остальных, всего мироздания. О, как,
оказывается, велика и страшна была ее власть! Как это неприятно! Мир живет
себе и не знает, что в любую минуту она может уничтожить его. Только он,
бедный, появился, вынырнул из небытия с ее пробуждением - и на тебе! -
опять может исчезнуть из-за ее прихоти.
Власть над миром. Власть. Она задумчиво осмотрела это слово со всех
сторон. Какое-то оно нехорошее. Липкое. И ущербное.
Приобретя власть над миром (вернее - осознав ее), она потеряет нечто
очень существенное. А именно: гармонию с миром. Гармония - и власть. Что-то
было в этих понятиях взаимоисключающее. Или - или.
А гармония-то все-таки лучше. Власть ей не нужна. Ну ее! Поэтому
промежутки между вдохами остались равными. И шторки век задергивались и
отдергивались ею все так же регулярно - не торопя, но и не замедляя течения
окружающего времени.
И благодарное время в свою очередь не тревожило ее органы чувств
никакой новой информацией. Позволяло блаженно не думать ни о чем.
Впрочем, что-то все-таки вокруг происходило. Она обратила внимание,
что белесое поле потолка становится все менее белым. Совершенно независимо
от нее вокруг потемнело. Дышала она нормально, и такое своеволие
окружающего пространства показалось ей даже обидным.
Хотя...
Довольно скоро (через семь вдохов, два с половиной моргания) она опять
пришла в благодушно-беспечное настроение. Просто она вспомнила: когда ее
везли сюда по длинному коридору, было сумрачно. Свет поступал из редких
желтых плафонов на потолке. Здесь, как и в коридоре, есть потолок. Значит,
есть и плафоны. И, значит, когда станет нужно, они дадут свет.
Это соображение странным образом утешило ее. И даже когда стемнело
настолько, что потолок стал совсем неразличим, а желтоватый свет плафонов
так и не появился, она не придала этому значения.
Значит, сказала она себе просто, свет и не нужен. Ведь они (те люди,
которые привезли ее сюда и здесь с ней занимались) не знают, что она их
обхитрила и уже открыла глаза!