"Миротворцы" - читать интересную книгу автора (Первушин Антон Иванович)

Глава третья. Отличник

Когда боль в правой ступне становилась совсем уже невыносимой, Сергей Фёдорович Зак брал в руки трость с тяжёлым набалдашником и направлялся к ближайшему гастроному, где со вполне определённым намерением приобретал в винном отделе две бутылки водки. Хо-тя пенсия Сергея Фёдоровича была невелика, на водку ему хватало, тем более, что Зак был не из эстетов и умел пить всё, что горит, без различия этикеток.

Гостей-собутыльников он по такому случаю никогда не приглашал, закуски не готовил, а выпивал литр одуряющей жидкости в течении получаса, опрокидывая в себя стакан за стака-ном без перерывов и только занюхивая это дело чёрствой коркой, завалявшейся в хлебнице. После чего отключался.

Помогало. Боль на какое-то время уходила и можно было дальше изображать из себя бодренького, довольного своим положением в мире старика-пенсионера, заядлого шахматиста и непоседу. И не думать – ни в коем случае! – что если не сегодня, то завтра боль вернётся вновь.

О склонности Сергея Фёдоровича к подобному истинно "народному" способу лечения своих болячек знало немного людей. Одной из них была его родная сестра, Анастасия Фёдо-ровна, которая, как то и полагается всякой добропорядочной сестре, склонности этой не одоб-ряла, о чём при случае заявляла Сергею Фёдоровичу конкретно и во всеуслышание. Впрочем, Сергей Фёдорович и сам не одобрял своей склонности, но никакого другого средства унять боль не знал, врачам не доверял и только кивал понуро на любое замечание сестры.

Вот и в ясный день десятого августа одна тысяча девятьсот девяносто шестого года он употребил под сухую корку литр "Столичной" Ветрогорского разлива и с утра пребывал в бла-женном состоянии невменяемости, когда нет ни боли, ни страха перед её новым и скорым при-ходом. В ярком луче света, проникавшем сквозь щель между прикрытыми на окне занавесками, кружились мелкие пылинки; Заку казалось, что он способен одновременно различать и фикси-ровать каждую из их великого множества, а пол чуть покачивался в ритм неспешным ударам сердца; Зак улыбался и добродушно подмигивал своему отражению в коричневой глубине по-лированного серванта.

Анастасия Фёдоровна открыла дверь своим ключом. И сразу прошла в комнату. Улыбка на лице Зака несколько увяла; он приготовился услышать стандартный набор упрёков по пол-ному списку, начиная с дежурной фразы: "Ну что, опять напился?". Но обманулся в своих ожи-даниях.

– Серёжа! – закричала она с порога. – Серёжа, помоги!

Зак поднял голову. И не то чтобы сразу протрезвел, но из состояния медитативной со-зерцательности вышел:

– Что опять… кх-х… стряслось?

– Володю бьют!

– Садись, – приказал сестре Зак. – Садись и рассказывай.

Сбиваясь и глотая слёзы, Анастасия Фёдоровна рассказала, что в последнее время её единственный сын и родной племянник Зака, Володя, парень шестнадцати лет от роду, стал возвращаться домой в синяках. На расспросы он или говорил, что оступился где-то и упал ("Старая, как мир, байка", отметил Зак.), или ничего не говорил вообще, повергая тем самым несчастную Анастасию Фёдоровну в ещё большее расстройство. Она, конечно, не являлась настолько глупой клушей, чтобы не понять смысла происходящего, но прямых доказательств того, что Володю избивают у неё до сих пор не было, да и кто конкретно этим занимается вы-яснить до времени не удалось, но вот вчера только соседки сказали, что видели, как Володю остановили вечером трое парней из дворовой компании, шпана и оболтусы, надавали оплеух и отобрали мелочь – проходу совсем ему не дают; а до участкового не дозвониться, занятой и пропойца; ты уж помоги, Серёжа, на тебя только и надеюсь…

Сергей Фёдорович кашлянул и встал из продавленного кресла. Задел ногой пустую бу-тылку; она покатилась, звеня, в угол. Покачиваясь и помогая себе тростью, Зак направился в ванную комнату, где до упора открыл кран и, дождавшись, когда вода в хлещущей струе станет до невыносимого холодной, почти ледяной, сунул под неё голову. Потом, сопя и отхаркиваясь, высушил волосы полотенцем, окликнул сквозь дверь сестру:

– Так что Володька-то – молчит?

– Молчит, – вздохнула Анастасия Фёдоровна. – Ни словечка не выпытать.

– Молодец, – одобрил Зак. – Настоящий мужик растёт.

– Дурак он растёт! – заявила сестра безапелляционно. – Они ж его покалечат!

– Небось не покалечат, – проворчал Зак, выходя из ванной. – Ну что, пойдём разбе-рёмся?

– Что хоть за парни? – спросил Сергей Фёдорович сестру, когда они вышли из дома, направляясь к ближайшей троллейбусной остановке; Зак сильно прихрамывал.

– Да из горлопанов дворовых, – жаловалась Анастасия Фёдоровна, семеня то по пра-вую руку от него, то по левую. – Юрка Шнырёв у них заводилой. Тюрьма по нему, окаянному, плачет.

– Уж сразу и тюрьма! – усомнился Зак. – Что ты о нём сказать можешь? Или – что со-седки твои о нём говорят?

– Уголовник он, – убеждённо продолжала Анастасия Фёдоровна. – На седьмом классе школу забросил, живёт без отца, а мать пьёт – он и делает, что захочет. Старших-то никого не трогает, и своим заказал трогать – боится ещё, а вот мальчишкам проходу не даёт.

– Девчонкам, надо полагать, тоже? – пробурчал Зак.

– Что ты спросил?

– Так, ерунда. Значит, говоришь, Юрий Шнырёв? Как его по батюшке?

– Зачем тебе? – удивилась сестра. – Он безотцовщина, ворюга…

Зак остановился, уперев трость в асфальт.

– Послушай, женщина, – сказал он проникновенно, – если я спрашиваю, значит, мне есть "зачем". И если тебя спрашиваю я, и ты знаешь ответ на мой вопрос, то лучше бы тебе его выдать немедленно и без дополнений.

Анастасии Фёдоровне впору бы обидеться на подобного рода отповедь, но она была род-ной сестрой Зака и знала все его причуды наперечёт, а потому не обиделась и спокойно так отвечала:

– Викторович – его отчество.

Зак кивнул и зашагал дальше.

Конкретного плана действий у него пока не имелось. И направлялся он к дому сестры с намерением прояснить обстановку и этот план выработать. Однако обстоятельства заставили его действовать немедленно и без всякого плана. Стоило Заку с сестрой вылезти из троллей-буса на остановке у кинотеатра "Молодёжный", как Анастасия Фёдоровна схватила Зака за руку и сказала тоном ниже, почти шёпотом:

– Вон они сидят. И Шнырёв здесь. Высокий, в куртке.

Зак повернулся и посмотрел.

Действительно, на ступеньках высокой каменной лестницы перед входом в кинотеатр "Красный луч" сидела, потягивая пиво, троица рослых парней – все коротко стриженные, не по годам развитые и чем-то очень похожие друг на друга.

– Та-ак, – обронил задумчиво Зак. – Мне везёт…

И, поигрывая тростью и даже перестав прихрамывать, двинулся к парням.

– …он мне… а я ему… за это и в лоб… – услышал Зак обрывок разговора.

– Здравствуйте, молодые люди, – сказал Сергей Фёдорович, подойдя к парням вплот-ную.

Шнырёв – он сидел посередине, одетый поприличнее своих друзей в лёгкую, но дорого-го покроя куртку, вельветовые узкие брюки и тяжёлые башмаки с тупыми концами – поднял голову и, недобро прищурясь, окинул Зака изучающим взглядом. Хищник. Не увидев в старике с тростью сколько-нибудь значимой величины, Шнырёв расслабился, отхлебнул пива и спро-сил, презрительно растягивая слова:

– Кто это, мужики? Чей пращур?

– Не мой, – тут же откликнулся тот из приятелей Шнырёва, что сидел слева.

– И не мой, – подхватил сидевший справа.

– Совершенно верно, – вежливо подтвердил Зак. – Я не имею чести состоять в родст-венной связи с кем-либо из вас. Однако у меня есть к вам дело…

– Ты бы, мужик, представился, – грубовато перебил его Шнырёв.

– Сергей Фёдорович меня зовут, – сказал Зак с достоинством. – А вы, насколько я по-нимаю, Шнырёв Юрий Викторович?

Шнырёв отставил бутылку с пивом в сторону и поднялся. Он по-прежнему не видел угро-зы в этом тщедушном "пращуре", но то, что "пращур" откуда-то знает его полное ФИО, Шнырё-ву не понравилось. Очень. Как и любой другой хищник на его месте, он предпочёл занять бо-лее удобную для самообороны позицию.

В правом кармане у него нож, понял Зак. Но он ему не поможет. Низкого полёта чижик. Зак улыбнулся.

– Откуда ты меня знаешь?

– Разве это важно? – Зак чуть наклонил голову.

– Слушай, дед, фуфло кончай гнать, а? Или говори, кто тебя навёл, или проваливай.

– Ну что ж, я готов изложить причины, по которым оказался здесь. Только прошу вы-слушать меня внимательно и без эмоций.

Двое приятелей Шнырёва при этих словах встали на ноги, обменялись озабоченными взглядами. Теперь полный комплект. Поехали!

– Представьте, Юрий Викторович, следующую ситуацию, – начал обработку Зак. – Живёт на белом свете человек, который терпеть не может зла в любых его проявлениях. Чело-век этот немолод и достаточно опытен, чтобы отличить и выявить зло в какие бы одежды оно не рядилось. Впрочем, в данном конкретном случае сомнений о характере совершённого зла у этого человека не возникло, и он поспешил нейтрализовать зло в зародыше, пока оно ещё не выросло, не окрепло, не пустило корни. Это ведь очень страшная штука, Юрий Викторович, – зло, пустившее корни…

– Короче, – с отчётливой угрозой сказал Шнырёв, – дед, у тебя, верно, крыша поехала!

– Этот человеку, – продолжал Зак как ни в чём не бывало, – не нуждается в наводчи-ках. Он чувствует присутствие зла, его отвратный запах, смрад и испорченное дыхание. Приня-то считать, что зло по природе своей не искоренимо, но этот человек думает иначе и не соби-рается капитулировать. И люди верят ему и зовут его на помощь, когда количество зла перехо-дит допустимый человеческим обществом предел.

– Ты это к чему, дед? – в голосе Шнырёва прозвучала угроза.

– И вот надо же случится такому, – не пожелал прояснить ситуацию Зак, – что дошли до этого человека слухи, будто живёт-существует на белом свете компания неплохих в общем-то ребят, посчитавших, правда, себя почему-то необыкновенно крутыми, право имеющими. И всё бы ничего, но ребята эти захотели делом доказать свою "крутость" и своё право. Со свер-стником, как принято, начали: одному по зубам нащёлкали, другому глаз подбили…

– А-а-а, – протянул Шнырёв – как показалось Заку, облегчённо. – Кто-то из сявок вяк-нул. Дед, ты чей родич? Скажи, не стесняйся – от внука твоего больше жалоб не поступит.

Дурак, с некоторым разочарованием подумал о Шнырёве Сергей Фёдорович. Опасность чует, но дальше носа своего видеть ничего не хочет. Долго в вожаках не продержится – сме-тут.

– Ну так что, дед? – нагловато ухмыляясь спросил Шнырёв. – Скажешь нам, кто стук-нул?

– Дурак ты, Юрий Викторович, – сказал Зак просто. – Дурак!

– Ты чё, дед? – теперь, когда точки над i были расставлены, а потенциала опасности, по мнению Шнырёва, не прибавилось ни на гран, "Юрий Викторович" решил, что можно и раз-влечься – почему бы и нет, да и случай какой – покуражиться над стариком, и хоть в рожу ему, пердуну, жабе дремучей плюнь – утрётся и пойдёт себе дальше, и главное – что всё это совершенно безвозмездно: без возмездия, в смысле. – Ты чё? Завести меня хошь? Ты меня, дед, не заводи! Я, дед, и завестись могу.

Многословен, подумал Зак, разглядывая Шнырёва. Дурное влияние видео.

– Я, собственно, за этим сюда и пришёл, – очень миролюбиво, не изменив первона-чальной интонации, произнёс Зак.

– Зачем? – опешил Шнырёв.

– Тебя, дурака, поучить!

Теперь я его ударю, понял Зак.

И ударил. Из положения: нога за ногу, "вольно" и в опоре трость концом этой самой трости снизу вверх по коленной чашечке.

Шнырёв моментально согнулся, обхватил повреждённое колено и завалился спиной на-зад, на ступеньки, утробно подвывая.

Тот, который стоял слева от Шнырёва, кинулся на Зака с секундным запаздыванием: сработал эффект неожиданности. Зак встретил его локтем резкий твёрдый удар в солнечное сплетение. Парень охнул и отвалился. Третий участник посиделок у кинотеатра задумался на более продолжительный срок, но таки движимый общей инерцией схватки стиснул кулаки и шагнул вперёд. Зак остановил третьего, упёрши ему трость концом в грудь. У того хватило ре-акции замереть и более не дёргаться.

– Молодец! – одобрил его сноровку Зак.

Тут Сергею Фёдоровичу пришлось посторониться, поскольку Шнырёв, продолжая подвы-вать, вдруг выгнулся и попытался схватить его за ноги. Попытка не удалась. Зак пропустил тя-нущиеся пальцы, и когда рука Шнырёва коснулась асфальта, быстро переставив ногу, наступил на эти пальцы. Шнырёв дёрнул руку, стараясь пальцы высвободить, но Зак ему этого сделать не дал, придержав носком ботинка. Позиция у Зака была теперь не слишком выгодная, и если бы тот из троицы, который получил удар в солнечное сплетение, сейчас встал бы и зашёл Сер-гею Фёдоровичу со спины, у Зака не оставалось бы никаких шансов выиграть сражение. Однако удара оказалось достаточно, чтобы вывести второго из игры до самого гонга.

– Что ж вы так, ребята? – укоризненно произнёс Зак, одновременно усиливая давление на пальцы и на трость. – Я к вам по-хорошему, по-человечески, а вы… И ладно бы драться умели, а то – не рыба, не мясо…

Тот из парней, которого Зак удерживал на кончике трости, что-то промямлил. Лицо его посерело.

– Ерунда, – сказал Зак. – Не умеете. Только первоклашкам и способны щелканы от-вешивать.

Шнырёв зарычал с земли. И снова попытался высвободить пальцы. Зак вздохнул и на-ступил на них всей ступнёй. Рычание сменилось жалобным вяканьем. Хищнику прищемили хвост.

– Не холодно ли тебе, девица? – осведомился Зак, наклонив голову. – Не холодно ли тебе, милая?

Затягивать далее было опасно. Стоявший под тростью мог наконец догадаться прыжком уйти назад и в сторону, и хотя у Зака на этот случай был припасён весьма необычный приём, усложнять ситуацию не хотелось. Поскольку в конечном счёте, подумал Зак, придётся распла-чиваться не тебе – за перебор придётся расплачиваться Володе.

Поэтому Сергей Фёдорович опустил свою трость и освободил пальцы Шнырёва. Шнырёв сел и спрятал отдавленную кисть под мышку. Пойманный на трость отступил на шаг и подоб-рался.

– Спокойно, – предупредил Зак, качнув тростью. – Иначе будешь по реанимациям кос-ти свои собирать.

– Чё тебе надо, дед? – спросил с земли Шнырёв. – Лабуду только не клей больше.

– Имени я тебе не назову, – сказал Зак с достоинством. – И не надейся даже. А требо-вание у меня одно: оставь мальчишек в покое. Поищи себе другой способ зарабатывать на пи-во с воблой.

– Круто берёшь, дед, – заявил Шнырёв хрипло.

Всё ещё пряча покалеченную кисть под мышкой, он встал. Поморщился, ступив на отби-тую ногу.

– Беру, как умею, – сказал на это Зак; он несколько расслабился, упёр трость в землю. – А ты смотри. И учись.

– Учитель выискался, – буркнул Шнырёв. – Ну ты, дед, тоже нашёл кого защищать. Они же салаги, постоять сами за себя не могут. Говна на палке…

– Юрий Викторович, – оборвал его Зак строго. – Я высказал своё пожелание. Надеюсь, что вы его удовлетворите.

– А если не удовлетворю?

– В таком случае, Юрий Викторович, мне придётся вас убить, – сказал Зак очень просто и очень серьёзно.

Впечатление это произвело. У Шнырёва дрогнули губы. Он, конечно, не мог поверить вот так сразу, что этот невысокий хромой старец всерьёз замышляет его убить в случае невыпол-нения поставленного условия, однако один раз он уже недооценил его способностей, о чём на-помнила боль в правой руке, и, как всякий хищник, Шнырёв предпочёл в лишку не рисковать и с выводами не торопиться.

– Ты не шути так, дед, – на всякий случай сказал он.

Зак ничего не ответил: это было бы ошибкой – но поймал суровым твёрдым взглядом мутноватый взгляд Шнырёва и выдержал паузу.

Шнырёв опустил глаза.

– Ну что ты в сам деле, дед? – в голосе Шнырёва зазвучали истеричные нотки. – Не буду я этих пидоров трогать. С говном-то связываться… Замётано, дед. Всё!

Двое его собутыльников наконец оправились от шока и, насупившись, слушали. Поспеш-ное отступление Шнырёва от ранее занимаемых позиций им явно было не по душе. Тот, кото-рого Зак поучил тростью, даже попытался что-то от себя вставить, но Шнырёв только досадли-во мотнул головой на его бурчание и крикнул:

– Всё, я сказал! Мотаем отсюда.

И компания, прихрамывая и озираясь, отправилась восвояси.

Зак вернулся к сестре, осторожно выглядывавшей из-за газетного киоска. Походка его замедлилась и помягчела.

Кольнуло в пятке. Зак поморщился.

– Ну что? – тревожно спросила Анастасия Фёдоровна.

– Не тронут они его больше, – ответил Зак. – Можешь быть спокойна, – и снова по-морщился.

– Ой спасибо, Серёжа…

– Пивом-то хоть угостишь?

– Конечно-конечно.

В ближайшем ларьке она купила ему две бутылки питерской "Балтики", и они направи-лись к дому.

– Серёжа, скажи мне, – по дороге обратилась к Заку сестра, – ты и вправду его убил бы… если бы он… как обещал?..

Зак подумал.

– Убил бы, – произнёс он уверенно.

– Володя, ты дома? – позвала с порога Анастасия Фёдоровна.

В прихожую вышел Володя – Владимир Александрович Кильчицкий, шестнадцати с по-ловиной лет от роду, высокий и худой до нескладности парнишка, чуть смугловатый от примеси южной крови и веснушчатый в отца. На нём были поношенные треники и белая майка навыпуск.

– Здравствуй, Владимир, – приветствовал племянника Зак, подавая руку.

Володя ответил на рукопожатие, но как-то вяло. И даже подобием вежливой улыбки не одарил. А при виде бутылок с пивом так и губы поджал неодобрительно.

– Что невесел? – поинтересовался Зак с воодушевлением. – Беспокоит что-то?

– Нет, – Володя покачал головой.

– В школе как?

– Да нормально у него в школе, – обеспокоено вмешалась в диалог Анастасия Фёдо-ровна. – Отличник он у меня. Одни пятёрки носит.

– М-да? – удивился Зак: по его представлениям, "одни пятёрки" в шестнадцать-то с по-ловиной лет может приносить из школы только законченный и потерянный для общества "зуб-рила". – Молодец, хм-м…

Володя никак не отреагировал на похвалу. Видно, о чём-то своём задумался.

Сергей Фёдорович забрал у сестры бутылки и прошёл на кухню, где немедленно откупо-рил одну. Отхлебнул. Боль в правой ноге усиливалась, и это Заку очень не нравилось. Он сел на табурет.

В кухню вошла сестра.

– Борщ будешь? – спросила хлопотливо.

– Не надо мне твоего борща, – отмахнулся Зак. – Скажи лучше, чем Володя-то зани-мается?

– Учится.

– Это понятно. Интересы у него какие?

– В секцию ходит.

– Спорт – это хорошо! – заявил Сергей Фёдорович, прикладываясь к бутылке. – А в какую секцию?

– Да вроде, лёгкая атлетика. В лагерь они весной выезжали.

– Не курит? Не пьёт? По девочкам не бегает?

– Типун тебе на язык! Нет, конечно!

– Странно… – обронил Зак задумчиво.

– Что тебе "странно"? – завелась вдруг сестра. – Он же не Юрка этот… Шнырёв!

– Ну ладно, ладно, – Зак поднял примирительно ладонь. – А музыку какую слушает?

– Хорошую, – с гордостью сообщила сестра. – Органную. Хоровое пение слушает. Не этих безголосых лохматых…

– Так.

Зак решительно встал и прямо с открытой бутылкой пива в руке направился в комнату к Володе.

– Ты чего, Серёж? – засуетилась сестра, почуяв разом неладное.

– Да так, осматриваюсь, – объяснил Зак неопределённо. – Можно? спросил он, по-стучав в прикрытую дверь володиной комнаты.

– Пожалуйста.

В маленькой, три на два, комнате было чисто. Не просто чисто, а очень чисто. И прибра-но – практически идеальный порядок. Ни тебе сваленных кучей тетрадок, ни тебе разбросан-ных изгрызенных на кончиках карандашей и засохших шариковых ручек, ни тебе пластинок в заляпанных кофеем конвертах, ни тебе старых потёртых кассет, ни тебе полуразобранного в окружении деталей магнитофона, ни тебе плакатов с волосатыми и неопрятными рок-кумирами – ничего даже подобного здесь не было. Чистый коврик на полу, убранный диван, письменный отцовский стол с совершенно пустой столешницей, маленький с тщательно протёртым экраном чёрно-белый телевизор, пустая книжная полка. Кстати, почему книжная полка пуста?.. Хотя нет, одна книга там всё-таки лежала – в чёрном и строгом твёрдом переплёте, но без надписей на корешке.

Вид этой комнаты окончательно утвердил Зака в его крепнущих подозрениях.

– Ты, говорят, у нас отличник, – обратился он к вскочившему ему навстречу Володе.

Володя опустил глаза и пожал плечами.

– Значит, кончишь школу с золотой медалью? А на кого дальше учиться будешь, ещё не решил?

– Нет пока…

– Изменился ты сильно, Володька, – отметил Зак, пристально Володю разглядывая. – Раньше общительнее был. Соловьём заливался. А теперь чего скрытничаешь?

– Почему? Я не скрытничаю…

– Скрытничаешь, скрытничаешь, я же вижу… Какая у тебя рок-группа любимая?

– Я не слушаю рок-музыку.

– Отчего же? Все в твоём возрасте слушают.

– Я – не все, – ответил Володя очень тихо.

– А читаешь что? – и, отставив бутылку в сторону, Зак быстрым движением ухватил с полки одинокую чёрную книгу.

На обложке Сергей Фёдорович увидел крест – золотое тиснение. Раскрыл. "БИБЛИЯ. Книги Священного Писания ВЕТХОГО И НОВОГО ЗАВЕТА. Канонические. В Русском Переводе. С Параллельными Местами."

– Отдайте! – с надрывом закричал Володя.

Выхватил книгу из рук Зака, захлопнул и спрятал за спину. Сергей Фёдорович даже вздрогнул от неожиданности.

– Ну что ты, Володька, право…

– Не смейте! – захлёбываясь, выкрикнул Володя ему в лицо. – Не смейте прикасаться к Ней!.. Вы нечистый, ваши руки черны!..

– Да что ты говоришь-то такое?! – возмутилась Анастасия Фёдоровна. Ты что, с ума сошёл? Это же дядя Серёжа.

– Он – нечистый, – настойчиво повторил Володя. – Прикосновение нечистого осквер-няет Книгу.

– Это дядя Серёжа-то – нечистый?! Да он сегодня Шнырёва с компанией разогнал! Для тебя, дуралея, старался.

– Я его об этом не просил, – отчётливо выговорил Володя и выскочил вон из комнаты.

– Та-ак, – подытожил Зак, взял бутылку и сделал большой глоток.

Сестра, стоя рядом, растерянно моргала.

Через полминуты, одетый в джинсы и джемпер, с Библией в руке Володя выскочил в при-хожую.

– Куда ты? – слабым голосом окликнула его мать.

– А со Шнырёвым, – сказал Володя невпопад, – я разберусь без вашей помощи!

И хлопнул дверью.

– Та-ак, – продолжил начатую мысль Сергей Фёдорович. – Значит, говоришь, одни пя-тёрки из школы носит?