"Ирвин Шоу. Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

обязанностями, бежал туда, куда, как он знал, поведут мяч игроки противника.
Перехватил два паса, перебил еще три и совершил столько блокировок, сколько
все игроки команды, вместе взятые. С каким мрачным удовлетворением,
вперемежку с чувством вины, услыхал он слова Гейтса, защитника противника:
тот на совещании прорычал по его адресу. "Кто позволил этому Плейсу, с его
рыбьей мордой, атаковать по всему полю?!" Впервые слышал, как игрок другой
команды упомянул вслух его имя.
Только уже покидая поле вдруг понял, что в сегодняшней игре Сматерс ни
разу ничего ему не крикнул. В раздевалке попытался перехватить его взгляд,
но почему-то упорно отворачивался.
В понедельник утром вся команда просматривала кинозапись игры, и тренер
останавливал ее только в тех местах, где действовал на поле Хьюго, и потом
демонстрировал в замедленном темпе все детали его игры, повторяя их снова и
снова. В этот понедельник он чувствовал себя гораздо хуже, чем обычно.
Тренер не говорил ничего, кроме одной лаконичной фразы: "Ну, посмотрим еще
разок". Приходилось все время глядеть на себя на экране, причем он в центре
игроков; это на него сильно действовало, смущало - словно выступает перед
товарищами в главной роли на театральной сцене. Раздражало еще и другое:
сколько раз, даже если был прав, позволял блокирующим игрокам противника
сбивать себя с ног; сколько проведенных им "чистых" столкновений
превращалось не по его вине в упорные схватки, когда противник повисал на
нем и приходилось волочь его на себе несколько ярдов по газону. В команде
существовало строгое правило - при кинопросмотре игроки не делают никаких
комментариев,- поэтому, Хьюго понятия не имел, что думают о нем товарищи,
как оценивают его игру.
Но вот просмотр кончился; Хьюго первым бросился к двери, однако тренер
помахал ему рукой; большим пальцем сделал понятный всем жест - приглашаю,
мол, в свой кабинет. Хьюго приковылял, ожидая самого худшего. Просто у него
в руках не для показухи: пальцы на правой ноге как отбивная котлета; ожидая;
войдет тренер, Хьюго лихорадочно придумывал, как сообщить ему о своем
увечье, чтобы оправдаться за куда менее славные моменты своих действий на
поле - они ведь тоже запечатлены на пленке.
Тренер явился - с расстегнутым воротником рубашки на толстой шее, чтоб
не мешал свободно изъясняться. Плотно закрыв за собой дверь, сел и серьезно
заворчал. Это ворчание означало: Хьюго разрешено сесть. Он и сел на
деревянный стул с прямой спинкой, поставив трость перед собой - пусть
тренер получше ее видит.
За спиной тренера на стене портрет - увеличенная фотография игрока в
форме сороковых годов. Звали его Хойхо Бейнс, однажды единогласно признан
лучшим игроком в Национальной футбольной лиге. Хьюго слышал в обычно суровом
голосе тренера нежные нотки, лишь когда тот упоминал имя Хойхо Бейнса.
- С того времени, как ты поступил в наш клуб, Плейс,- начал он,- я
постоянно приходил в ужас, видя в стартовом составе команды твое имя,- хоть
вносил его собственной рукой.- И чуть улыбнулся, надеясь, что Хьюго по
достоинству оценит его грубую шутку.- Не стану скрывать - целых два года
пытался от тебя избавиться. Ездил по городам, чьи команды принимают участие
в розыгрыше лиги, с шапкой в руке, унижался, выпрашивал, умолял сдать мне в
аренду другого защитника средней линии. Приходило даже в голову кого-нибудь
просто украсть. Но все напрасно.- Тренеру нравилось прибегать к риторике,
когда подворачивался удобный момент.- Все напрасно! - торжественным тоном