"Ирвин Шоу. Бог здесь был, но долго не задержался (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

девятнадцатилетний пацан, весом сто тридцать фунтов, лежит в грязи, весь
промокший до нитки, во влажных вьетнамских джунглях, ожидая, когда ему
прострелят голову. За кого он там расплачивается?.."
Хейли еще раз тряхнул руку Хьюго и даже изобразил подобие улыбки,
обнажая в циничном оскале пожелтевшие кривые, сильно попорченные.- Было
очень приятно поговорить с вами. Плейс. Продолжайте так же успешно трудиться
на поле.
- Благодарю вас, мистер Хейли,- ответил с самым серьезным видом
Хьюго.- Постараюсь.
Со стадиона не глядя даже куда идет, да и наплевать - все равно он
повсюду окружен врагами. Когда шел наугад по улицам в ушах все время звучал
тот же скрипящий, презрительный вопрос: "За кого он там расплачивается?.." В
какое-то мгновение остановился, хотел было вернуться на стадион, объяснить
этому писаке, что такое иметь шестьдесят три шва, наложенных на колене, и
что говорил ему о них армейский медик, но потом одумался. Ведь Хейли ничего
этого не произносил вслух, и он только еще глубже погрузится в бездну, если
тот вдруг догадается, что у него бывают в жизни моменты, когда он читает
мысли людей.
Направляясь к центру города, силился забыть и о тренере, и о своих
приятелях - азартных картежниках; и о Винсене Хейли и его
девятнадцатилетнем сыне, весом сто тридцать фунтов, который лежит где-то в
джунглях, ожидая, когда ему прострелят голову. Хьюго вообще мало волновала
политика. Ему вполне хватало хлопот и о чем думать - как бы его не угробили
в следующий воскресный матч. Зачем переживать из-за каких-то беспорядков в
восточных странах, расположенных за десять тысяч миль от Соединенных Штатов?
Если армия его страны считает, что он не пригоден для несения военной службы
- это ее дело.
Вот только не может он не думать об этом пацане: там, вдали от родины,
вокруг него грохочут гаубицы; наступить на острый, отравленный корень
бамбука, или его окружат вечно улыбающиеся желтые человечки, с пулеметом...
Хьюго застонал, словно в предсмертной агонии. Он уже на самой середине
города в суматошной деловой части, но никак не отделается от этой картины -
все время стоит у него перед глазами: пацан Хейли лежит, разорванный на
части, под горящими деревьями, чьих названий он так и не узнал...
Постепенно, мало-помалу, он понял, что разворачивающаяся вокруг него
городская активность - это не обычное уличное движение воскресного города.
Кажется, он попал на какую-то демонстрацию... Вырвавшись наконец из плотных
объятий чьих-то рук, он услышал - все громко кричат; кажется, в руках у
многих плакаты. Прислушался внимательнее:
- К черту! Нет! Мы не пойдем! - орут.- США, катитесь домой! И
выкрикивали другие короткие фразы приблизительно такого же содержания.
Стал читать плакаты: "Сжигайте свои воинские повестки вместе с
американским фашизмом!" Эти плакаты его заинтересовали; он с любопытством
разглядывал сотни людей - толпа увлекала его куда-то вперед.
Молодые люди с длинными волосами и бородами, в сандалиях; замызганные
девушки, в голубых джинсах, с большими букетами цветов в руках, шли
вперемешку с решительно настроенными пригородными матронами и пожилыми,
мрачными на вид мужчинами в очках,- вполне возможно, преподавателями
колледжей. Ничего себе, это похуже толпы болельщиков футбола!
Неожиданно Хьюго оказался на ступенях городской мэрии, а там