"Ирвин Шоу. Пестрая компания (сборник рассказов)" - читать интересную книгу автора

простыней, чуть слышно стонал, думая, что впредь надо принимать снотворное
сразу, как просыпается, сколько бы там ни было на часах...
Попытался плотнее сомкнуть веки, возможно, Эдит тут вовсе ни при чем, а
все дело в Доре Митчелл? Ну да, какие могут быть сомнения! И дураком же он
был, сам накликал на себя беду. Дора Митчелл, его студентка, в прошлом году
вбила вдруг себе в голову, что влюблена в него. Девятнадцать лет,
неспокойные, всегда чего-то ждущие черные глаза, какая-то особая,
торжествующая красота,- он, Кэхилл, считал ее вызывающей. Вообще
воспринимал все это как недоразумение, покуда Дора не сказала ему сама, что
ждет его после занятий на крыльце библиотеки.
После этого сколько раз - давно потерял счет - Кэхилл встречался с
ней в тихих, уютных кафе и барах, возил ее с собой в деревню, в маленький
отель в пятнадцати милях от города, выпить по чашечке чаю. Ему льстила ее
преданность, он утолял какой-то свой неопределенный, смутный, средневековый
голод с помощью ее молодости, он был ей так благодарен за высокое с ее
стороны, абсолютно искреннее к нему уважение. И конечно, благоразумно до нее
не дотрагивался, даже не поцеловал ни разу.
Но кто поверит этому, увидев в затемненном дальнем углу сельского
отельчика "Красное колесо" его, оживленного немолодого человека, и ее -
высокую, красивую, с обожанием взирающую на него девушку? А он прекрасно
знал, что их неоднократно замечали вместе. Кроме того, Дора раза два
закатывала ему истерику, заявляя, что "так дальше продолжаться не может";
предложила даже (в духе киношной мелодрамы) поговорить откровенно с его
женой, с Эдит...
От этой мысли Кэхилл вздрогнул под одеялом. Вполне возможно, что Дора
отправилась к Ривзу поплакаться у него на плече и разрыдалась перед ним,
поддалась соблазну разыграть бешеную страсть молодости. Например, побывала у
Ривза сегодня вечером,- вот почему тот немедленно позвонил ему и просил
перезвонить как можно скорее. Нежность, убежден был Кэхилл,- это слепое,
острое как бритва оружие, которое служит для истребления дураков.
Его стали терзать горькие размышления: что произойдет, если его дочь
Элизабет (она всего на два года младше Доры) в один прекрасный день все
узнает - от какой-нибудь представительницы студенческого землячества, из
заметки в газете, от стряпчего, готовящего бракоразводный процесс, наконец,
от самой Доры за мороженым с газировкой после баскетбольного матча? Какой
отвратительный гротеск! Из-за нескольких часов приятной беседы, ради
иллюзорного, эфемерного тщеславия, щекочущего нервы мечтания о грехе без его
совершения, идти на такой опасный риск! "Поистине,- думал он, впадая во все
большее отчаяние,- ему надо бы сходить к психоаналитику и сказать ему, что
его якобы преследует желание покончить с собой!.."
Нет, об этом не может быть и речи! Разве позволит он себе такое? Лучше
быть таким же безумным, как Петр Великий; просто сумасшедшим, который вопит
и бьется в обитой войлоком палате, чем платить первый взнос зеленому юнцу -
психоаналитику, едва прочитавшему кое-какие первые книги Фрейда и Юнга.
Нет, абсолютно ли он нормальный человек или ползающая по веткам
спятившая обезьяна - ему все равно придется, как и прежде, читать курс
философии в аудиториях 22, 12 и 53А, а также студентам на подготовительных.
Все дело в деньгах.
Подумав о деньгах, он снова застонал. На нем еще висят три взноса за
автомобиль. Плата за учебу Элизабет - ее нужно внести недели через две. А