"Дмитрий Щербинин. Гранитные берега." - читать интересную книгу автора

углам люди какие-то, черные словно тени, и группами стоят, и песни поют и
целыми толпами всю идут и идут кудато, кричат, псы лают... Вот домой
прибежал, а там все темно и разбито... мать я так и не нашел, только на
кухне все в крови было... - Анатолий задрожал, - мне так жутко стало тогда,
я кажется закричал что-то и бросился бежать, по этим темным улицам,
бежал-бежал, сбивал кого-то с ног, ничего больше не помню, но очнулся я в
этом подвале и это значит проведению так угодно было что бы я здесь
оказался, а дорогу домой я забыл и вспоминать не хочу... Понимаете вы меня,
Аня?
- Да... да конечно понимаю... понимаю, - повторила она упавшим голосом и
по щеке ее побежала быстрая слеза.
- Я редко вылезаю отсюда, - продолжал Анатолий, - на улицах мне еще хуже
чем в этом подвале, здесь по крайней мере нет этих перекошенных рож, этих
бесконечных толп, бегущих куда-то... Уж лучше я здесь умру...
- Не говорите так, как вы можете! - воскликнула Аня.
- Подождите, послушайте лучше меня, я все-таки раньше вылезал отсюда,
обычно ранним утром, когда на улице никого нет, шел на свалку, она здесь
неподалеку, и там находил себе пропитание, и представляете каково было мое
счастье когда я нашел там набор карандашей, правда они были наполовину
исписаны, ну ничего, я как мог экономил, вот хватило как раз на эту
картину... Но мне совсем нечего стало есть, на свалке теперь поселилась
огромная свора бездомных собак, нет знаете, не собак даже, а волков,
безумных, голодных волков, бока обвислые и слюна с клыков капает. у мне без
еды совсем туго стало, вот представляете до чего я дошел - пытался поймать
мышь, вы понимаете зачем?...
Аня вздрогнула, а Анатолий вновь закашлялся.
- ... Но у меня ничего не вышло - мыши то проворные, ну а я совсем стал
слабым... вот сегодня решился, выполз на эту улицу, дальше то, на большие
улицы идти, у меня сил уже нет, мне там так тошно, вот увидел вас, заманил
сюда, разжалобил ваше сердце этой историей... зачем... вы мне все равно не
поможете, а я вам и подавно, только боль от всего этого исходит...
- Нет, нет, вы не правы, - спешила уверить его Аня, - очень хорошо что вы
мне все рассказали, ведь вам так больно и вы держали это в себе, вы были
один, ну а теперь мы вместе, слышите Анатолий - теперь я с вами. И я совсем
не жалею о нашей встречи, я рада ей! Я увидела эту картину, это маленькое
окошечко в иной мир из этого жуткого подвала... и я увидела вас умирающего
в этом подвале... что с вами... вы... вы голодны, вы простужены; этот
ужасный кашель... вам нужна помощь врача и вам нужна моя помощь и я теперь
от вас ни на шаг, и не гоните меня, и все равно никуда не уйду. Толечка
пойдемте к нам, я устрою вас какнибудь. Давайте мне руку, - тут она сама
взяла его за руку и потянула с матраса.
Анатолий не противился, он поднялся, заметно пошатываясь на слабых ногах,
подошел к столу и осторожно взял с него картину - удивительно это выглядело
будто бы окно взмыло в серый, душный воздух и стало расти в размерах, когда
Анатолий подошел к Ане.
- Ну что ж ведите, - просипел он.
Вновь они шли меж гудящих труб, только теперь Анатолий, бережно нес,
прижав к груди, картину, так мать несет своего младенца.
- Расскажите мне про себя, - попросил он у Ани когда они вышли во двор,
словно бы замурованный меж четырех стен.