"Дмитрий Щербинин. Визиты в мертвый дом" - читать интересную книгу автора

- Да. Да.
- Так, ясно. И часто он так тебя наказывает?
- Не знаю... нормально... Но он поступает верно - я сам виноват. Он
занятой человек, а я его только раздражаю. Так случайно бывает: дверью
скрипну, половицей; а бывает закашляю я рот то затыкаю, а кашель все
равно рвется; высвобождать его приходится.
- Так чем же твой брат такой занятой?
Саша вздохнул и сначала слова выжимал с натугой, как-то через силу,
но потом, разговорился, и слова лились из него уже бурным потоком -
словно плотина прорвалась:
- У него много дел... Он на самом деле нас очень любит. - он поднял
на меня свои большие глаза и в них болью горели слезы. - Вот недавно
совсем, упал на колени перед бабушкой, руку ей целовал, все прощенья мо-
лил. А она то его и не за что не корила, сама заплакала; так он потом и
ко мне на коленях подполз и мне руку целовал и у меня прощенья молил. Он
нас очень-очень любит: ни один человек на земле так другого человека не
любит. Только ему все время очень-очень больно. Ему все болью отдается -
он мне сам так говорил. Он очень одинокий, очень, очень... Кроме нас у
него никого нет, но он и не хочет никого; а мы его раздражаем, но все
равно он нас любит и я его люблю, люблю!
Все это Саша прошептал, но в конце шепот его стал иступленным, исте-
ричным.
- Так чем же твой брат занимается?
- Он все время хочет творить - он мне сам так говорил - никто ему не
должен мешать, он только в тишине полной творить может... Для него глав-
ная работа это писание. - он зашептал совсем тихо, так, что я его едва
слышал. - Он никому не дает читать то, что пишет и даже очень раздража-
ется, когда подходишь к его листкам, но я видел - там стихи. Он уже мно-
го стихов написал. Но чтобы было на что жить ему приходится в театре
подрабатывать: он не актер - нет... он подрабатывает там, всякие тяжести
таскает, домой возвращается очень усталый, такой напряженный. Тогда у
него лучше ничего не спрашивать: он будет шептать нехорошие слова, за
голову схватится, дергаться станет, потом в ванную убежит; бывало от-
толкнет, но он никогда меня не бил, вот за кашель мой на лестницу выста-
вил, а потом на коленях стоял прощенья молил. Как бабушка захворала, он
на работу перестал ходить - не может нас оставить. Голодаем теперь, но
ничего...
- Вы, стало быть, втроем живете? А где же ваши родители?
- Не знаю...
- Как не знаешь.
- Ну, раньше мы здесь вчетвером жили. Мама, папа, Коля и я. Тогда и
жильцов в подъезде много было и свет горел. Тесно, но не страшно. Потом
папа погиб - мерзавцы. - он прошипел это слово и проскреб по столу сжа-
тыми кулачками. - Мерзавцы, ночью его подкараулили. Знаете, такая шпана,
подонки; подвыпили и еще деньги на выпивку нужны были. А папа не мог от-
дать: никак не мог, мы бедно жили, а он за два месяца зарплату нес. Бе-
жать бросился, но их то много, молодых подонков. Догнали - вот в такой
вот день все было - в грязь повалили и бить стали, и в раж вошли, оста-
новиться уже не могли - как волки. Его потом только по паспорту опозна-
ли. - мальчик (да, мальчик ли право? Тело мальчика, а душа взрослого