"Дмитрий Щербинин. Визиты в мертвый дом" - читать интересную книгу автора

костей, но - к черту! Я вновь барабанил по двери.
- Откройте! Я все равно не уйду!..
И тут в соседней, пустой квартире сильно посыпалась что-то, будто об-
валилась часть стены или потолка, тут же обвалилась на меня усталость.
Я еще хотел как-то вырваться из сонного состояния, еще пытался кри-
чать что-то вроде: "Ты же губишь его!" - но уже вяло, через силу.
Состояние было такое, словно я несколько дней не спал; а вокруг в
черноте плавно перетекало что-то сладкое, убаюкивающее. Спокойные волны
накатывались на меня, расслабляли... И совсем недавно яркие, на грани
истерики чувства, расползались теперь в темное, беспричинное спо-
койствие...
Без удивления, понял я, что теперь немного могу видеть; вот дверь,
вот проем соседней, пустой квартиры. Туда и повели меня ноги - я не соп-
ротивлялся: вся моя воля, вся жажда помочь Саше легко растворилось в
том, что окружало меня.
Вокруг кружилась колыбельная и я шел-шел, к ее источнику. Помню тем-
ный коридор, по бокам которого темнели голые, холодные комнаты и, нако-
нец, большая зала, украшенная зеркалами, в которых отражались мириады
свечей - на самом деле не одной свечи не было в том зале. Свет падал из
четырех огромных, почти от пола и до конического потолка, хрустальных
дверей. За одной видел я прекрасные многоцветные сады с фонтанами и пру-
дами, на которых плавали белые лебеди. Светило нежное солнце и талые во-
ды златились на дальних холмах. За другой дверью - широкие, пшеничные
поля, колышущиеся на июльском ветру; там за ними и леса певучие, и река
синяя и широкая. За третьей дверью осень: парковые дорожки, деревья,
словно облака наполненные лиственным яркоцветьем; мягкий шелест, светлая
печаль, темные ручьи. За четвертой дверью - белоснежная зима, с бледным
солнцем, но яркими красками, и с далеким перезвоном колокольчиков; среди
широких лесных и полевых русских просторов.
Как мы не удивляемся виденному во сне и даже самое необычайное прини-
маем, как должное, так и я не удивлялся всему виденному тогда... А я уже
спал - усталости больше не было; но и о Саше и о Николае и о черном доме
не помнил я ничего. Помнил только себя и хотелось мне в весну.
Шагнул я к хрустальной двери и она обратилась в свежий, наполненный
запахами пробуждающейся земли ветерок, подхватила меня словно пушинку и
плавно понесла над зеленеющей землей...
Так летел я долго - беспечный, смеялся вместе с ветерком; но потом
подхватил меня сильный ураган и стало холодно; и я попал в осень: совсем
не в ту, светлую, золотую осень, которую видел за одной из хрустальных
дверей, но в осень темную, позднюю...
Я был одиноким, сморщившимся от холода листком, который ураган нес по
темному, старому лесу. Здесь не было ни одного листка, даже палого; кора
на деревьях закаменела от долгого (может вечного?) холода. И среди скрю-
чившихся, перегнувшихся в муке ветвей повисла тьма; небо затянуто было
низкими серыми клубами, которые быстро неслись над лесом.
Деревья стонали - стонали их толстые ветви, стонали их змеящиеся кор-
ни; стонала земля, и еще что-то в черных глубинах оврагов, стонал одино-
кий ветер вокруг меня (тоже одинокого).
Холодно - все холоднее и холоднее, я почувствовал, что еще немного и
замерзну совсем; но я ничего не мог поделать - был бессилен против этого