"Дмитрий Щербинин. Визиты в мертвый дом" - читать интересную книгу автора

ветра.
Так я замерз бы совсем, но тут издалека послышались человеческие го-
лоса, я рванулся к ним; темный лес закружился; небо затвердело, обрати-
лось в грязный потолок. Я лежал на полу; в пустой комнате, с искаженными
в муке стенами, а из забитых досками окон едва просачивался тусклый свет
декабрьского дня.
Я совсем замерз и едва смог подняться; прислушивался к голосам, кото-
рые доносились с лестницы:
- И что это за квартира? За одну неделю - две смерти. Сначала стару-
ха; теперь еще этот парнишка; сколько ему? - я узнал голос Петра Алексе-
евича.
- Десять. - отвечал кто-то молодой.
- И кто вызвал-то, знаешь?
- Говорят старуха какая-то.
- Во-во, а спрашивается - какая такая старуха? Какая старуха могла
про это знать, когда этот жилиц никого к себе не пускал?!
- Скорее здесь дело связанно с психиатрией. Как и в прошлый раз - си-
дит пишет стихи. А братец на диване. Мне еще видеть такого не доводи-
лось: все лицо в крови, все руки, вся рубашка. Слушайте, Петр Алексее-
вич, а может он их того., ну вы поняли... если псих то...
- Хватит чепуху молоть: уже экспертизу провели; инфекционное заболе-
вание - долго теплилось, а вот в последние дни проросло - нервный стресс
сказался. У них тут и жилье конечно, что говорить - все и так видно. Я
уж и справки навел; в доме заселенными остались эта и еще пять квартир;
остальные уже новоселье давно справили, да и этих еще в сентябре пересе-
лить должны были, да какие-то там темные делишки сказались; вроде, квар-
тиры те, кто уж перекупил, ну и оставили их здесь до следующего года...
- Ну и что с ним делать-то?
- А что делать? Человек он, конечно, странный, но никого еще не иску-
сал; что с ним делать... Я думаю тяжело ему теперь - один во всем до-
ме...
А я все это время сжимавший губы, чтобы не закричать, простонал: "В
мире - во всем чуждом ему мире - он один".
Я вжался лбом в промерзающую стен и увидел перед собой Сашу - он был
весь в крови, кашлял и кровь рывками выплескивалась изо рта его.
"Зачем же... - шептал я. - зачем, ты усыпил меня? Зачем, не дал по-
мочь? Ведь ты же не хочешь оставаться совсем один..."
И тут изо тьмы выступило лицо древней старухи с черными глазами и
раздался ее воющий голос: "Годы... годы..." - и вновь я видел этот дом
со стороны; мрачный, высился он над чуждыми ему улицами, стонал-стонал
год от года, но никто не приходил к нему, как и к Николаю... Они были
похожи: оба всеми покинутые, оба ненавидящие новый мир, оба злые, со
взвинченными до предела, рвущимися нервами, но оба еще хранящие в себе
истинный, сильный свет - Николай, среди припадков бешенства выплескивал
его на страницы; ну а дом - среди тьмы - в светлых грезах, которые,
правда, тоже разбивались хладными ветрами.
"Ведь я же мог помочь, ведь был рядом; ведь мог в больницу отвести;
ведь поклялся что исполню, что задумал и вот..." - я застонал, и нес-
колько раз ударился лбом о стену.
- Петр Алексеевич, слышали - стонал вроде кто! В той вон квартире!