"Дмитрий Щербинин. Пробуждение" - читать интересную книгу автора

ему. В углах виднелся какой-то мусор, стены были уродливо исцарапаны, и
кое-где царапины эти складывались в резкие, как удары, слова; окно было
залеплено какой-то грязью, и солнечный свет лишь с трудом пробивался, был
блеклым, даже и зловещим - здесь сами собой приходили мысли о чем-то
неприятном. Что ему было?.. Именно в том и было дело, что он не знал, что
делать дальше. Алеша пошел к краю площадки, и взглянув вниз - уходили вниз
перила, и чем дальше, тем больше сгущался сумрак, и мальчик уже знал, что не
сможет лететь как прежде, он даже чувствовал тяжесть в ногах, и знал, что
через несколько этажей уже выдохнется, станет дышать тяжело. Вспомнилась
девочка, которую он пробежал, теперь, конечно же, появилась горечь - как же
он мог оставить ее, ведь он же чувствовал тогда, что она в одно мгновенье
может перенести его к подъезду, где, должно быть, уже ждала его мама. Он
попробовал оттереть с окна грязь, чтобы выглянуть - хотя бы посмотреть,
сколько осталось до низа. Однако, сколько он ни оттирал, за одним слоем
грязи открывался другой, и он понял, что можно это делать до бесконечности и
ни к чему это не приведет - теперь вся ладонь его была грязной, и на душе
было не хорошо, будто и душой он к этой грязи прикоснулся. Он попробовал
вытереть ее об штаны, штаны испачкались - грязь осталась, еще некоторое
время она мешала ему, потом стала незаметной, потом исчезла... Он спустился
еще на несколько этажей, и стало уже так сумрачно, как бывает поздним
вечером... Было очень тихо - не выл ветер, ничего не разрывалось, и он даже
не боялся некоего несуразного чудища - чувствовал, что его здесь нет. И, тем
не менее, на душе с каждой пройденной ступенькой, становилось все более
тягостно, тревожно. Он понимал, что вот уходит уже этот прекрасный,
солнечный день, а он, почему то, по прежнему еще не вырвался, еще на этой
лестнице - тревожно было и за маму, которая уже неведомо сколько ждала его у
подъезда. Взглянул вниз - там была кромешная темнота, ничего-ничего не
видно.
И вот тогда тоска жгучая, такая тоска, что и слезы из глаз выступили,
сжала его сердце! Вновь и вновь вспоминал он, как промчался мимо той девочки
с прекрасными очами - понимал, что - это было самое прекрасное мгновенье за
все время его полета, и все не мог смирится с тем, что оказался таким
глупцом, пролетел мимо нее. Даже и не мог вспомнить, что тогда то совсем
иные чувства владели им, что тогда все было в светлом единстве.
И вот он повернулся и из всех сил побежал вверх по лестнице. Он хватался
за перила и перескакивал разом через три, четыре, а то и через пять
ступеней. Не было легкости, скоро он стал чувствовать усталость, потом и
резь в боку. Но он все вспоминал ее бесконечные, нежные очи, и это
воспоминание еще долгое время придавало ему сил. Если учесть, что он именно
бежал, а не летел, то он пробежал очень много - необычайно много для
мальчика, на том месте, где он окончательно выдохся, и весь взмокший,
прерывисто дышащий, судорожно уцепившись за периллу стал оседать - выдохся
бы и олимпийский чемпион. Неведомо, сколько этажей он пробежал, но то, что
очень-очень много - это точно. Долгое время, он чувствовал себя настолько
изможденным, что даже не мог поднять головы, даже пошевелится не мог - все
тело сделалось каким-то ватным, и заваливалось в забытье... Все-таки, он
вновь вспомнил ее, и некоторые силы вернулись - он смог подняться,
оглядеться. Казалось - эта была та же площадка, с которой он начал свой бег
вверх, а когда он взглянул вниз, то обнаружил, что тьма непроглядная также
заполняет все уже несколькими пролетами ниже. Тогда он вскинул голову вверх,