"Дмитрий Щербинин. Пробуждение" - читать интересную книгу автора

некоторой печалью - как смотрела, когда провожала своего сына. И хотя здесь,
при этом дневном освещении, уже отчетливо видно было, что - это не живой, в
обычном понимании человек, что это только принявшее привычные, слегка
прозрачные очертания нечто - несмотря на это не было ничего, кроме легкой
грусти, и на прощанье не было сказано никаких слов - не нужны были никакие
слова, они просто смотрели друг на друга и все понимали; и, когда они прошли
это место, то уже не оборачивались, не махали руками - это были бы
незначащие движения, все же чувства жили в их душах.
Мама вызвала лифт, а Алеша уже без всякого страха обернулся на лестницу.
Конечно, там уже не было никакой жуткой фигуры, да он даже и представить не
мог, чего это так в ней испугался - вообще страх казался чем-то таким
необоснованным, чуждым. На улице было светло, и это преображение тоже
воспринималось, как что-то естественное. Вот через открытое окно донесся
звонкий, чистый смех детворы, и был он подобен пению весенних пташек, или
журчанию весеннего ручейка. Мама все ждала лифта, а Алеша не поворачиваясь к
ней, молвил:
- Я по лестнице побегу. Внизу, у подъезда встретимся.
И он, не слыша ее ответа, помчался вниз по лестнице. При этом, он не
делал каких-либо усилий, было только стремление вперед - все быстрее и
быстрее. Подобно солнечным переливчатым бликам отлетали назад лестничные
перелеты, а он хотел стать и этим бликом, и птицей, и детворой счастливой -
и стоило ему только захотеть, как он обретал эти состояния. В эти
счастливейшие мгновенья, он пролетел возле некой фигуры. Это была девочка,
быть может, одного с ним возраста, а, быть может, немного постарше. Все, что
он мог сказать, про ее одежду - она была красного цвета и легкая, как весна
в первую свою, освобожденную от снега пору. Движение Алеши было столь
стремительно, что он пролетел возле нее в одно очень краткое мгновенье, и
попросту не должен был бы успеть что-либо различить, но он запомнил ее глаза
- в них была нежность, чистота - это были огромные очи, и чувствовалась в
них такая сила - сила нежности - что целая бесконечность невообразимо
прекрасная могла из этих очей родится. И то, что девочка осталась уже
неведомо насколько этажей вверх, нисколько больше не печалило Алешу - он
видел эти очи в своей душе так же отчетливо, как и в мгновение их встречи, а
что, если бы он остался там, рядом с нею - там, в дополнение к этой
бесконечной нежности очей, было бы еще и красное, легкое пятно платье - нет,
мальчик чувствовал, что теперь она рядом с ним, и был счастлив...
Но тут пришло волнение, и тот яркий солнечный свет, который окружал его,
стал меркнуть, становится все более блеклым. Он даже и не мог сказать точно,
что было сначала - начал ли меркнуть свет, или же он почувствовал тревогу. А
тревога его была вызвана тем, что уж очень долго он бежал, а лестница все не
кончалась. Собственно, он жил на восьмом этаже, и с такой скоростью с какой
несся, мог пролететь это в несколько мгновений - поначалу его не волновало
количество этаже, где-то в глубине он даже и осознавал, что пробежал уже не
восемь, а восемьдесят, потом и сто, двести этажей - ему нравилась эта
залитая солнцем лестница, и он рад был этому бегу, тем более, что вначале
был уверен, что, в конце концов, выбежит на улицу, к маме. Но вот он
пробежал двести, триста, потом, может, и тысячу этажей - и все не было этому
конца. И вот он уже стоит, и с огромной тревогой глядит на все то, что его
окружает...
Алеша стоял на площадке, но уже отнюдь не идеальной представлялась она