"Дмитрий Щербинин. Счастье" - читать интересную книгу автора

- Музыку... - простонал Виталий.
Однако, его не послушали, ему вновь стали говорить про таблетки, а еще
про то, что в квартире очень душно, что надо бы открыть окна, да и вообще -
убрать все черные покрывало, "...а то как в гробнице". Наконец, Виталий не
выдержал - он разжал-таки уши, и отпихнув эту невзрачную, попавшуюся на пути
тень, метнулся из коридора в комнату - и вот уже вновь пронзительная мелодия
зарыдала. Виталий почувствовал некоторое облегчение - хотя нет - все равно
не было прежнего, тоскующего темного покоя - теперь в его квартире были эти
суетные, пришедшие из того, чуждого мира. Вот, вслед за ним, вошли они в
комнату, двумя темными, расплывчатыми столбами стали против дивана в угол
которого он забился. А он проклинал себя, что пустил их, и все порывался
вскочить, прогнать их прочь - он то чувствовал, что они хотят изменить всю
его жизнь, оторвать от музыки. Но он не решался вскочить - он только сидел,
да все смотрел и смотрел на них, пытался понять, что же они говорят.
А говорил все, в основном Вениамин Борисович, редактор же газеты, Петя,
лишь иногда поддакивал, оглядывался по сторонам так, будто ожидал, что
сейчас вот, из какого-нибудь угла метнется на него призрак. Вениамин же
подробно расписывал то, что было Виталием услышано с самого начала - говорил
о том, что некоторые из стихов его блещут необычайным талантом,
гениальностью - что благодаря ему, Вениамину, уже многие специалисты
подтвердили это, и что теперь осталось только напечатать книгу. Вот
последние слова в этой длинной-длинной речи:
- ...Многие, многие хорошие люди крайне заинтересованы в этом, Виталий
Сергеевич. Будет проведена рекламная компания по радио и телевидению, и
воссияет имя нового Александра Сергеевича!.. А?!.. Ну и музыка... Что ж это
за музыка играет? Никогда не слышал этого скрипача... Кто ж это?..
Тут Виталий вскочил - встал перед ними, весь трясущийся, исходящий жаром;
в полумраке глаза его вспыхивали так пронзительно, так ярко, что казалось -
сейчас вот он испепелит их, да и сам обратится в кучу пепла. И голосом
религиозного фанатика он стал рассказывать - все-все рассказал, и как
кассету нашел, и как жил потом, и их молил прислушаться к этой музыки - не
суетится, не бежать, но слушать и слушать, слезы лить. В конце концов, он
пал перед ними на колени, поймал их ладони, принялся целовать, жаркими
слезами орошать, и все молил-молил - сначала и Вениамин, и Петя - все
пытались прервать его проповедь, но потом сами невольно прониклись, и сами
не заметили, как и на их глаза выступили слезы - даже и когда поток его
жарких слов иссяк, они стояли недвижимые, чувствующие на своих ладонях его
жаркие слезы, и не помнили уже, зачем пришли сюда, да и всей своей прежней
жизни тоже не помнили. И продолжалось это до тех пор, пока кассета не
закончилась, пока музыка не оборвалась, пока не наступила неожиданно резкая,
звенящая тишина, в которой проступило гудение машины, расплескивающей лужи
на улице. Тогда они очнулись, тогда они заволновались, и хотя Виталий хотел
переставить кассету, всеми силами пытались воспрепятствовать этому -
говорили, что просто необходимо обсудить все в тишине, и при этом очень
волновались, переглядывались. Наконец, Вениамин догадался, и очень
настойчиво стал предлагать Виталию покинуть "этот леденящий склеп", пройтись
по улице, что просто необходимо, так как "выглядит он очень нездорово".
Виталий не слушал их, он несколько раз пытался прорваться к магнитофону,
и каждый раз получал отпор - оба редактора были настолько перепуганы
случившимся с ними, что даже дрожали - никогда в их литературную жизнь не