"Дмитрий Щербинин. Счастье" - читать интересную книгу автора

был тот ненавистный, иногда пытающийся задавать ему какие-то вопросы
человек, которому он вынужден был относить свои стихи. Этот газетный
редактор отвечал первому:
- Конечно, пусть он дома. Только то, что он музыку включил, совсем и не
значит, что он нам дверь откроет.
- Значит, будем стоять и трезвонить десять минут, двадцать, полчаса, час.
В конце концов, будем стоять до тех пор, пока он не выйдет. Ведь любой
человек, даже и самый конченый отшельник, хоть иногда должен выбираться из
своей темницы, хотя бы за продуктами...
- Да - этак можно и неделю прождать... - зевнул редактор. - ...Я
серьезно... И вообще, не понимаю, Вениамин Борисович, что вы такого нашли в
его стихах? Ну иногда попадаются стоящие, но не гениальные же...
- Попадаются именно гениальные, и мы уже не мало говорили на эту тему...
- Мне то от этого радости не предвидеться. Ну, издадите вы его книжку, а
мне то что?..
- Уж не сомневайся, Петя, и газете известность получит. Открытие такого
таланта, и именно ваше...
Виталий не воспринимал серьезно слова о своей гениальности - они
проскальзывали стороной, он не понимал зачем нужна эта "гениальность" - и
только одно он явственно осознал - редактор стоит прямо за дверью, а значит,
стоит открыть ее, отдать очередную порцию стихов и уж не придется идти в
газету. И тут же словно вихрь огненный взмыл в нем - решил отдать сразу всю
тетрадь, пусть печатают все что захотят, даже и эти обрывочные дневниковые
записи - ему было все равно: пусть читают, пусть обсуждают, смеются,
плюются, надрываются, суетятся - пусть делают что хотят, но только за
пределами его темного пространства, его Музыки; пусть только подольше, хоть
несколько месяцев дадут ему возможность побыть с Нею, только с Нею. И он
позабыл о недавнем своем решении - ни за что, ни перед кем не открывать
дверь. Только вот он решил побыстрее передать им эту тетрадь, получить эти
проклятые бумажки, на которые можно приобретать продукты питания, и вновь
уединиться - только бы поскорее уединиться! И вот, покачиваясь в волнах этой
страдающей, надрывающейся скрипичной музыки, он бросился назад в свою
комнату, схватил лежащую там на столе тетрадь, и скомкав ее, метнулся
обратно. При этом вылетело несколько отодранных прежде листов, но он не
обратил на это внимания - вот уже распахнул дверь, и... ослеп. То золотистое
облако, которое словно живое пульсировало за их спинам, оказалось совершенно
не выносимым для его привыкших к темноте глазам. Потому он закрыл свое
мертвенно бледное лицо ладонями и отступил - даже и тетрадь выронил.
Кажется, ему что-то говорили, но он не понимал слов - он только одного хотел
- чтобы поскорее все это закончилось, чтобы вновь он оказался наедине с
Музыкой.
Но Музыка была прервана!
Тот поспешный, деловой голос, который принадлежал Вениамину Борисовичу,
обращался теперь к Виталию:
- Вы не возражаете, что мы музыку выключили? А то совершенно невозможно
разговаривать...
Не разжимая ладоней, Виталий простонал:
- Включите... Включите пожалуйста!.. Я молю вас!..
- Да что с вами? Вам плохо? Голова болит?.. У меня есть таблетки... - в
голосе Вениамина звучало искреннее участие.