"Дмитрий Щербинин. Темный город (Повесть)" - читать интересную книгу автора

не чувствовал. Хотелось петь, и он пел, и совсем не стеснялся своего пения,
так как оно выходило таким же пригожим как и у этих созданий. Было
сладостное, возвышенное чувствие полета; была сказка, был восторг, была
нежная, братская любовь к каждому, кто кружил в этом хороводе, кто пел и
играл для них. И тогда пламя в середине круга начало плавно подниматься,
распускаться широкими, пригожими волнами, словно это был дивный сказочный
цветок. Глядь - а это действительно, вместо узоров огня, протягиваются к
ним, словно бы тончайшие, радужно-живые лепестки, льется ласковое, и
печальное пение:

- Смейтесь, танцуйте, дети мои,
Радуйтесь братья и сестры весны!
Все вы в объятиях нежной любви,
Звезды в ночи вам для света даны!

Так хорошо под луной танцевать,
Взгляды любви всем друзьям отдавать;
Тихо смеяться, и сны обвивать,
Снова и снова и жить и мечтать.

С вами есть мальчик - города сын...
Нынче он дружен с Луною,
Нынче душой он со мною,
Но впереди только холод один...

Смейтесь, танцуйте дети мои,
Звезды в ночи вам для света даны!

И тогда Миша не смог сдержать слез - это были светлые, чистые слезы; и
даже эти слезы сродни смеху были...
А потом наступило утро, и он оказался склонившимся над озерной гладью,
над которой еще плыли розовеющие в свете восходящего солнца мягкие сгустки
тумана. Некоторое время он заворожено смотрел на остров, который весь еще
окутан был туманом, и походил на прекрасный, прямо из вод поднимающийся
храм. А потом раздался голос матери, которая спрашивала, что он так долго
задерживается у воды - он вернулся к палатке, возле которой уже потрескивал
костер, готовился завтрак. И вскоре Миша выяснил, что никуда он ночью из
палатки не выходил, но крепко-крепко спал, и даже храпел. Но он-то конечно
знал, что было на самом деле, и надеялся, что следующей ночью повторится
этот танец... Но танец не повторился - был какой-то иной сон. А потом и
вовсе забылся этот островок... На долгие-долгие годы забылся...

* * *

- Так, значит, это то самое озеро; а вы... вы все, кто танцевали, пели,
сияли там. Вы все замерзли, потемнели, растрескались... А березки...
Он огляделся, и увидел, что и березки, а точнее - потемневшие, скрюченные
обрубки их стволов прорывались из-подо льда вокруг этого места. И сквозь
смерзшуюся кору едва-едва проступали лики прекрасных дев, которые уже не
двигались, но на растрескавшихся щеках которых на века замерзли слезы. И