"Дмитрий Щербинин. Темный город (Повесть)" - читать интересную книгу автора

вновь Михаил вглядывался в это сцепление лиц: узнавал братьев и сестер с
которыми танцевал тогда, которых любил, которые дарили ему чувствие
сладостного полета.
- Ведь это я сделал с вами... Я забыл... Я предал вас! Простите! Простите
предателя!.. Но нет-нет мне прощения! Господи, господи, что же я натворил в
том кошмарном своем существовании!.. Пожалуйста, пожалуйста, милые мои,
простите меня! Простите! Простите! Простите!..
Теперь его уже ничто не держало, ни притягивало, он сам бросался к этим
ликам, к фигуркам маленьких человечков, к сказочным чертям, кикиморам и
русалкам, которые были вморожены в эту темную, растрескавшуюся, издающую
беспрерывный, тяжкий стон глыбу. Он прикасался к ним руками, он целовал их,
и вновь, и вновь молил о прощение; все больше и больше обмораживал свою
плоть, кашлял, и вновь молил. Наконец, вновь остановился возле той фигуры,
которая позвала его первой, приблизился к ней, но прикасаться не смел,
глядел во вновь потемневшие, закрывающиеся глаза, шептал:
- Ты только скажи, могу ли я как-нибудь искупить свою вину? Как-нибудь
поправить все это, сделать так, чтобы вновь все было по прежнему...
Видно было, какой великой муки стоило этому созданию, чтобы вновь
зашевелились темные губы - раздался мучительный, еще долго гудевший в голове
стон, и тут же широкая трещина с пронзительным треском расколола этот лик
надвое:
- Если только по настоящему захочешь, ты сможешь Все... Ты же Человек...
Из трещины стал вырываться темно-синий пар, и был он таким холодным, что
Михаил почувствовал, что он превращается в ледышку, что уже и двигаться не
может. А душа этого озера, и лебеди, и черти, и кикиморы и русалки - все-все
застонали:
- Мы умираем... умираем... умираем...
- Я клянусь! Слышите! Я клянусь! Я стану прежним! Я все исправлю!
Клянусь! Клянусь! Клянусь! Клянусь!..
И тут Михаил стал проваливаться в какую-то беспросветную бездну.

* * *

Эльга долго искала Михаила. Ей было страшно, ей было нестерпимо холодно;
и вновь незримой тяжестью наваливался на плечи, на голову давил сон. Но
больше всего она мучалась из-за матушки. Как она там, совсем одна в этом
страшном, продуваемом ветром доме? Без дров, без всего, такая худенькая,
похожая на тень. Что, если ветер уже подхватил ее и унес?! - Нет - лучше об
этом было совсем не думать; от этих мыслей уходили силы, в глазах темнело.
Впрочем, и так было темно - в какое-то мгновенье факел потух, а она так и не
успела зажечь нового. Скользя по ледовой поверхности, она бросилась в одну
сторону; в другую - все звала Михаила, и все не получила никакого ответа.
Лишь раз ей послышалось, будто прорвались мучительные, иступленные крики: "Я
клянусь! Клянусь!.." - но это продолжалось лишь мгновенье, и она не смогла
определить, с какой стороны они доносятся. Тогда, прижимая к груди охапку
хвороста, она бросилась вместе с ветром, туда, где по ее мнению был город.
Пробежала не так много, и тут услышала яростное волчье завыванье - сердце
сжалось - значит, все-таки, придется умирать! Ведь каждый в их городе знал
про лесных волков - знали только по отдаленным завываниям; те же, кто
встречался с ними, уже ничего не мог рассказать...