"Дмитрий Щербинин. Последняя поэма ("Назгулы" #3)" - читать интересную книгу автора

храма выступали в волшебном, ласкающем, прохладном полумраке стволы
деревьев, и в глубинах, словно откровения, словно святые места, сияли
блаженным, сильным светом обильно вздымающиеся цветами и травами поляны -
там в лучах солнца купались бабочки, стрекозы, всякие крылатые жуки - причем
многие из этих миролюбивых созданий были столь велики, что и на таком
расстоянии была видна дивная роспись их крыл. Так же, в глубинах парка
виднелись аллеи, погруженные то в тень, то украшенные солнечными бликами,
кое где там словно бы парили словно из туманов изваянные статуи - каждая
хранила какую-то тайну, каждая загадочно и печально улыбалась.
А возле живого древесного моста, сиял, словно солнечное крошево, пляж.
Там, где песок переходил в плодовитую землю, природа устроила удобный уступ
на котором сидели в тот день: хоббиты Фалко и Хэм, Барахир и еще один эльф.
Прошло сорок лет с того вечера, когда Фалко в последний сидел на навесе
березы в Холмищах - теперь ему исполнилось шестьдесят три. И, если для людей
это возраст преклонный, то для хоббитов - самая зрелость; тоже самое, что
для людей лет сорок пять. На лике Фалко навсегда осталось та тень, та мука,
которую он двадцать лет в орочьих рудниках переживал. Тут уж ни благодать
Эрегиона, ни свет самого Валинора не в силах был бы помочь. Впрочем - эта
боль осталась больше в некоторых внешних чертах - голос же его был светел,
говорил он спокойно, мечтательно. Хэм сидел, внимательно его слушая, но в
глазах его часто вспыхивал тот веселый, природный огонек, который затаился
на двадцать мучительных лет, но теперь в этом счастливом месте, вновь
выступил на свет.
Барахир сильно изменился за это время: это был уже старый человек.
Наверное, живи он за пределами благодатного Эрегиона - был бы уже дряблым,
страшным старцем (слишком много страшных испытаний довелось ему пережить в
юности) - но дыхание эльфийских садов, целебные напитки - все это помогло
ему, и он просто был старый человек, с длинной седеющей бородой, с ликом
покрытом морщинами, с длинными посеребренными волосами - он был очень худ,
так как и эльфийскую ему принимал только по необходимости.
Эльф был государь Эрегиона Келебримбер. Нам пришлось с ним познакомится
при обстоятельствах чрезвычайных, когда погибла его любимая дочь, да и
вообще - мало кто мог устоять перед темными вихрями, которые несли всех к
погибели. Но он излечился, когда и все - в свете Вероники, и с тех пор сиял
своей мудростью и спокойствием - только вот седины в его пышных власах
прибавилось, да никто никогда не видел на нем какой-нибудь улыбки, кроме
легкой, печальной. Одет государь был просто, в легкие одежды светлых тонов,
сидел, прикрыв длинные золотистые веки, слушал и голос Фалко, и плавный
напев древесных крон за их спинами, а еще - голоса птиц, журчанье вод,
чувствовал теплую ласку золотистого солнечного света.
А на песке, перед ними сидели: Даэн, Дитье, Дьем, Вэллас, Вэллиат,
Вэлломир, Рэнис и Ринэм - не было Робина и Альфонсо. Я не стану описывать
здесь их лики, скажу только, что для них пребывание в эльфийском королевстве
сказалось самым благодатным образом - это были люди в самом рассвете
духовных и телесных сил; нельзя даже было сказать, что им уже за сорок - на
вид было около тридцати, и черты их волевые, творческие мало подходили к
окружающему природному спокойствию. Впрочем, в них не было прежней надрывной
муки, но они готовы были говорить с жаром, спорить, делать и делать что-то
до полной потери сил. Да - они слушали Фалко, но совсем не так
умиротворенно, как Келебримбер - казалось, им огромного усилия стоило не