"Андрей Щупов. Путь" - читать интересную книгу автора

собой горсть песка, как замышлял это сделать перед посадкой. В довершении
всего я не проследил за первыми мгновениями Пути, не кинул последнего
взгляда на Лагуну, на остающихся там соплеменников. Излишне добавлять, что
все мы по-прежнему сидели и лежали на полу, лишенные обещанных мест,
подпрыгивая на крутых ухабах, давая Мэллованам еще один повод для
насмешек.
Как я не крепился, слезы выступили на моих мужественных глазенках.
Доброе лицо дядюшки Пина расплылось, оказавшись совсем рядом.
- Ну чего ты, малыш? - рука его, еще недавно изображавшая кулак,
ласково поерошил мою макушку. И оттого, что голос дядюшки звучал
неуверенно, а гладившая рука чуть заметно дрожала, что-то окончательно
потекло и растаяло во мне. Уткнувшись в его плечо, я откровенно
разрыдался, никого более не стыдясь. Злорадно хихикнули Мэллованы,
осуждающе ругнулся Лис, но мне было все равно. Мой Путь начался без меня.



3

Что такое дневник, я знаю. Такую штуку в тайне от всех ведет Уолф. И
он же как-то объяснил мне, что дневник, в сущности, то же самое, что и
память. Не думаю, что он прав на все сто, так как память, на мой взгляд,
значительно проще и удобнее в обращении. Я, например, пользуюсь ее
услугами ежедневно и без каких-либо особых усилий. И если Уолф хочет
вспоминать, листая странички, - пусть. Я предпочитаю делать то же самое в
сосредоточенной неподвижности, сидя или лежа. Правда, Уолф говорит, что
бумага надежнее памяти, но чтобы окончательно согласиться или не
согласиться с ним, мне потребуются долгие годы, а затягивать спор на столь
умопомрачительный срок - занятие, согласитесь, скучное, если не сказать -
бессмысленное. Кроме того, мысленно посовещавшись с многомудрым Пэтом, я
выразил сомнение, что люди видят и ощущают ежесекундно одно и то же. Если
бы это было так, они походили бы друг на друга, как капли одного дождя. К
счастью, все обстоит иначе. География, время и приключения с аккуратной
скрупулезностью вбивают между людьми клинья, и именно по этим пограничным
вешкам мы отчетливо видим, где заканчивается, скажем, старик Пэт и
начинается Уолф. Их можно сделать близнецами без имени и без возраста,
уладив с разницей в походке, в голосе, и все равно через день-два один из
них превратится в Пэта, другой в Уолфа. А если так, то о какой бумажной
достоверности идет речь?
Все это, только чуть подробнее, я изложил Уолфу, и хотя он продолжал
по инерции спорить, но чувствовалось, что он задумался над моими словами.
Наш милый Уолф умел слушать и размышлять. Поэтому мы, наверное, и ладили,
поэтому и было ему свойственно некоторое умственное колебание. Умные люди
всегда колеблются. Зато дядюшка Пин не колебался ни секунды. Услышав, о
чем мы ведем спор, он удивился до чрезвычайности. И тут же, оттеснив нас в
сторону, принялся журить Уолфа за то, что тот пускается со мной в столь
взрослые разговоры. Уолф с деликатностью делал вид, что внимает его
пузырящейся от возмущения речи и украдкой подмигивал мне искрящимся
глазом...
Я хорошо помню, как этот же самый глаз подмигивал мне, забившемуся в