"Андрей Щупов. Роман о Hoe" - читать интересную книгу автора

всего-навсего временный лаборант.
- Так, - Ной загадочно улыбнулся. Кивнув, на повисшую в
воздухе ладонь, туманно пояснил: - Спрячь, Жорик. До поры до
времени.
С начальником получилось и вовсе просто. Тот сам никогда
не подавал руки Ною. Но раньше все так и обстояло: Ной готов
был откликнуться, но начальник ограничивался панибратским
кивком. С сегодняшнего дня кивал уже Ной. И не подавал руки
ТОЖЕ Ной. Начальник кивал в ответ, но позиции тем не менее
поменялись. Произошла рокировка, о которой сам начальник,
может быть, и не подозревал, но Ной-то знал о ней твердо.
"Никаких шуточек и никакого смеха!" - решил он, и уже
через пару дней на него начали посматривать. Зависть,
непонимание, удивление - ничего подобного еще не было, но все
это уже НАЧИНАЛО зарождаться. Ной торжествовал. Он вживался в
странную роль, поражаясь, отчего раньше жил иначе, жил, как
все, не отличаясь и не выделяясь.
- Какой-то ты стал странный, Башенкин, - признался ему
инженер Паликов.
- А я и есть странный, - Ной безошибочно отыскал в
пиджаке инженера неполадку, сурово ткнул пальцем в среднюю,
провисшую на ниточке пуговицу. - А тут надо капроновой
крепить. И обязательно крестиком.
- Капроновой? - изумился инженер.
- Именно!
Странные фразы, мутный смысл, двойственность! Это стало
краткосрочным лозунгом, подобием девиза, выбитого на его
мысленном щите. Когда придет время, появится и подоплека, и
определенность, а пока...
- Милена, - говорил он, проходя мимо стола секретарши. -
Цвет платины - это убого.
- Что? - она окидывала себя взглядом, пытаясь определить
в каком месте она платиновая. - А почему?
- Платина - цвет свежеотлитого танка! - он отворачивался
и уходил, оставляя за собой шлейф досады и недоумения.
Самое занятное, что он вдруг наткнулся на закон, не
открытый даже прозорливым Карнеги. Нет глупых фраз, есть
глупые интонации. Чушь, произнесенная уверенным баритоном,
есть джокер, способный превращаться во что угодно. Оттого,
надо думать, и жировали диктаторы всех времен и народов.
Питаемые страхом людишки изыскивали мудрость в самом куцем
лаконизме. Изыскивали по той простой причине, что произносил
означенный лаконизм не буфетчик дядя Вася, а непременно
какой-нибудь генерал или секретарь генеральского уровня - и
произносил так, как должно произносить генералам - с напором,
загадочно, скупо. Генералом Ной становиться не собирался, но
каждый вечер собственному отражению в зеркале, словно фразу из
курса аутотренинга, он торжественно повторял:
- Мне не надо быть кем-то, потому что я - уже я. Я - Ной!
Самый настоящий Ной!