"Александр Щербаков. Рассказы из жизни А.П.Балаева" - читать интересную книгу автора

доменов. Вдруг мадам заинтересовывается, просит объяснить поподробнее, я
достаю свою дощечку, черчу, краем глаза вижу, что делегация сворачивает
налево, мы с мадам проламываемся сквозь дебри терминологии, торопимся,
поворачиваем налево, я вижу приотворенную толщенную дверь, открываю ее
пошире, пропускаю мадам вперед в какой-то темный коридор, вхожу следом,
дверь машинально дергаю, чтобы она закрылась. Дверь меня толкает, я толкаю
мадам, извиняюсь, пробую сообразить, куда ж это нам двинуться, но тут
дверь захлопывается, и мы с мадам Ван-Роуэн оказываемся в полной
темноте!..
Я говорю, конечно: "Sorry, недоразумение, сейчас разберемся". А мадам
мне отвечает: "О да, мистер Балайеф, разберемся, и, хотя я уверена, что
мистер Балайеф - джентльмен, но на всякий случай я предупреждаю мистера
Балайеф, что у меня при себе имеется устройство, которое может лишить
человека агрессивных намерений на 48 часов". До меня медленно, но доходит.
И как-то так с толку сбила меня эта ее тирада, что я отступаю на пару
шагов. Мадам следует за мной, а под ногами у нас металл, и пол как-то так
загибается, словно мы в трубе. А из-за спины мадам я слышу какой-то
отдаленный говор. Естественно, я решаю, что надо идти туда, прошу ее
повернуть и несколько поторопиться, уверяя, что все будет в порядке.
Делаем мы десяток шагов в другую сторону, и вдруг из-за своей спины я тоже
слышу разноголосый говор, какие-то искаженные голоса и слова.
Прислушиваюсь и узнаю свои собственные уверения насчет порядка, поворота и
так далее. Я механически продолжаю идти, и на ходу меня вдруг осеняет:
"Батюшки-светы! Мы же попали в главный канал! И это наши собственные
слова, обежав всю четырехкилометровую восьмерку, возвращаются к нам из-за
наших спин, искаженные тысячекратным отражением!" Видно, Нимцевич
похвастал перед гостями полировкой стенок восьмерки и пошел дальше по
наружным коридорам, пост у двери на это время деликатно сняли, а я с мадам
Ван-Роуэн преспокойно проследовал в самую святая святых! И мы кощунственно
топчемся в канале, где через неделю в вакууме забушует основной процесс!
Слава богу, на ногах у нас спецобувь, хотя и не первой свежести!
Я все это, несколько разбавляя краски, рассказываю мадам Ван-Роуэн, а
она ничего, молодец, никаких истерик, спрашивает: "Что же нам следует
предпринять, мистер Балайеф?"
Что предпринять! Кабы я знал! Искать дверь в темноте бессмысленно. Шов
автоматически заплавляется галлием. В канал ходят с передатчиком, который
запрещает закрытие двери. Раз дверь закрылась, значит, в канале никого
нет. Остается ждать, пока нас начнут искать. Но кому в голову придет
искать нас здесь? Может, через сутки сообразят, а тем временем восьмерку
включат на предварительную откачку. Я же гармонограммы запуска точно не
знаю.
Стою я, соображаю, и вдруг мадам Ван-Роуэн говорит: "Мистер Балайеф,
здесь есть свет!" И впрямь, гляжу, глаза привыкли к темноте, и я так
слабо-слабо, но различаю ее силуэт! Конечно же! Наши-то колечки как раз в
эту восьмерку заделаны! Я прошу минутку, представляю себе общий план
восьмерки и вспоминаю, где мы находимся. Выходит, что до нашего колечка
надо идти полкилометра, если я правильно ориентируюсь, а если неправильно,
то полтора.
"Хорошо, - говорит мадам Ван-Роуэн. - До прозрачных секций мы
доберемся, но каков шанс, что нас там заметят? Выходят ли кольца туда, где