"Владимир Щербаков. Семь стихий (Научно-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

машин... Если бы вдруг перестали работать заводы и фабрики, все морские
суда вернулись бы в порты, то океан, наверное, стал бы чище, чем во
времена первобытного человека. Об этом, сами того не ведая, позаботились
бы многие миллиарды существ, которых можно рассмотреть только в микроскоп.
Океан всегда как бы противостоял натиску цивилизации. Мы обязаны ему
жизнью. По степени этого противодействия нетрудно судить о цивилизации.
Думаю, с этим-то уж вы согласитесь... Планету, на которой процветает
только один вид, представить почти невозможно. Так же как нормальное
дерево с одним-единственным листом. Ведь жизнь подобна дереву, реке со
многими притоками.
- Я думаю, та планета необитаема. То есть там нет... инопланетян.
- Разум появляется потом. Сначала господствует стихия. И не мог ей
противостоять один организм. Он должен был или погибнуть, или дать начало
дереву жизни. Даже если когда-то был заброшен туда по воле случая.
- Не забывайте, это ведь другой мир.
- Марианская впадина - тоже другой мир.
- Ну нет. Не согласен.
- А я чувствую, что это так. Только объяснить толком не могу.
Послушали бы вы Соолли...
- Кто это Соолли?
- Биолог. У нее скоро день рождения. Можете заглянуть.
- Соолли?.. - вспомнил я. - Это такая милая фрау с темными волнистыми
волосами, в очках?
Валентина кивнула.
..."Дельфин" нырнул в бирюзовую успокоившуюся воду. Под нами
подводный хребет. На экране он выглядел безжизненным бурым вздутием,
опаленным неведомо каким огнем. "Гондвана" ушла вперед, но мы быстро
нагоняли ее. Я с удовольствием, как Энно, пробурчал вполголоса: "Нас
разделяет девяносто миль". Столько показывал дальномер, настроенный на
корабль, и я понимал теперь язык "Дельфина", знал, что видели и слышали
его глаза и уши, доверял ему, как самому себе. Это важно, чтобы машина
была так устроена, что располагала бы к себе. Наверное, так же вот
Ольховский или Энно чувствовали "Гондвану".
Я взял у Валентины управление и пошел к кораблю по кривой атаки, в
шутку рассчитанной мной тут же, по данным допотопного навигационного
пособия из числа книжных древностей. Вспыхнул красный огонь: "Дельфин" не
хотел такой погони. После второго предупреждения аппарат не послушался
меня и пошел сам, прежним курсом. Валентина, кажется, поняла...
Мы перевалили хребет. На другом его склоне, мрачном и голом, выросла
огромная полусфера. Она слабо светилась. За ней угадывались подводные
небоскребы неправильной формы с красными тусклыми огнями в проемах круглых
окон. Точно город мертвых.
Широкий проспект уходил по склону вниз, в подводную долину, и терялся
в ее глубинах. Вдоль него тянулись сверкающие нити труб. В каждой из таких
труб разместилась бы "Гондвана".
- Подводная станция? - спросила Валентина.
Я кивнул. Там, на этом подводном заводе, под километровым колпаком
горело дейтериевое солнце. Ослепительный шар был горяч, как самая молодая
звезда. Он жадно глотал воду, только воду - тысячи тонн в минуту. Синие
лучи разделяли ее на протий, дейтерий и кислород. Дейтерий шел в