"Владимир Щербаков. Семь стихий (Научно-фантастический роман)" - читать интересную книгу автора

на свет божий. Скорее всего для того, чтобы вскоре предать забвению.
Камень всю ночь пролежал на столе. Под ним оказался лист писчей
бумаги. Утром на листе проступили какие-то значки: черточки, скобки,
кружочки. Из них образовались строчки. Не догадаться об их назначении было
просто невозможно. Камень еще раз оставили на столе, теперь уже намеренно.
И опять на листе проступили знаки неведомого алфавита. Но текст, судя по
всему, повторялся.
На следующий день удалось получить оттиск еще одной страницы. Для
этого первую страницу накрыли чистым листом и сверху водрузили камень...
Каждая последующая страница возникала как бы сама собой, стоило лишь
оставить под камнем на час-другой стопку уже полученных раньше "оттисков",
строго соблюдая порядок их следования. Как только была получена последняя,
восемнадцатая, страница книги, камень "замолчал".
Сергей Шинаков, светлоглазый мечтатель и выдумщик, работал над книгой
днем и ночью. Мне рассказали, что он мог по памяти воспроизвести любую из
восемнадцати страниц. Позднее он признался, что боялся, как бы текст не
исчез вовсе.
В "каменной книге" было что-то от формул: некоторые значки напоминали
о языке музейных образцов электронных машин и стародавних математических
сочинений. И все же расшифровать текст оказалось делом нелегким. Кто
знает, сколько бы тянулась эта история со "звездным манускриптом", если бы
Шинакову не посчастливилось: в память машины, помогавшей ему, он заслал
символы, предложенные некогда художником Жаном Эффелем и его братом,
лингвистом Мишелем Леженом. Давным-давно художник и лингвист мечтали о
едином универсальном письме - пазиграфии, - одинаково пригодном для
человека и машин. Мечта не была бесплодной: им удалось сделать первый шаг
на трудном и интересном пути. Если бы машины не умнели на глазах с такой
скоростью, что о языковом барьере скоро перестали и вспоминать; то находка
двух реформаторов была бы, вероятно, принята. Во всяком случае, метод,
примененный ими, остался вечным достоянием лингвистики. Он-то и помог.
Отдельные знаки "каменной книги" очень походили на пазиграфические
линии, удвоенные тире и скобки. Действие знаков усиливалось или
ослаблялось этими надстрочными примечаниями. Но при первом чтении их можно
было пропустить. Так и сделал Шинаков. А потом разобрался и в этом.
Книга соединяла преимущества иероглифического и буквенного письма:
текст передавал все известные нам оттенки мыслей и чувств, а читать его
можно было очень быстро.
Из книги я узнал о давней катастрофе. Речь шла о судьбе цивилизации.
Планета, где побывал зонд, кружила так близко от своего солнца, что лучи
высушили песок, почву, моря и реки. Я узнал и о двойной звезде,
заставившей планету изменить орбиту. Кажется, люди предвидели катастрофу.
Но что могли они поделать?.. Я прочел:
"Звездный ветер близок. Дыхание солнца рядом. Теплые волны его бегут,
не зная покоя, высушивая травы. Остается вечная пыль, сухие листья,
умирающие ветви немых деревьев, на которых когда-то раскачивались птицы.
Промелькнет короткая ночь - и снова раскаленный ветер, и горячие пенные
волны последнего моря пытаются лизнуть наши ступни. Здесь, у моря, кипит
прибой, и все ближе противоположный берег. Его прячет жгучий туман, желтый
пар. Нет конца звездному ветру. Он сметет с лица планеты все, что мы
принесли с собой".