"Владимир Щербаков. Пространство Гильберта (Журнал "Техника - молодежи", 1971, N 10)" - читать интересную книгу автора

еще останется место для остального - ветвей, листьев. Но никто не говорил
еще, что такое пространство реально существует... Я понимаю вас... Но
разве верить в бесконечное пространство и время легче, чем в одно
бесконечномерное пространство? Все события прошлого и будущего уже
содержатся в нем, словно атомы в многогранном волшебном кристалле. И если
эти точки-атомы сдвигаются, к человеку вдруг приходит "звездный час", и
песню, сложенную им, поют потом сотни лет. Можно и просто "потерять себя",
как бы прожить чужие минуты.
- Значит, это знакомо многим?.. И вам?
- Трудно ответить. Всегда хочется объяснить мир по-своему. А разве вам
не приходилось как-нибудь непогожим вечером поверить в далекую Землю, где
точно в нерукотворном зеркале отразились мы сами, но так, что узнать
все-таки невозможно.
- Да, - согласилась она, - приходилось. Пожалуй, можно сказать об этом
и так, как вы сказали.
Девушка мне нравилась. Никому еще я не говорил так много. Работа.
Статьи. Свои и чужие. Рецензии.
Поняла ли она внутренний смысл этого видения, простого и короткого, как
детская песня? Трудно иногда вскрыть причину закономерностей, легче
изобразить их действие.
Я рассказал ей все, что оставило мне время. Все о пространстве
Гильберта.
...Осенью сорок второго мы со старшим братом искали картошку на старом
поле. Нам было тогда семнадцать на двоих, и мы впервые, наверное,
забрались так далеко от дома. Часто вспоминаю я эти минуты. Далекий дым
над городом. Шум машин на пригородном шоссе. Вышки электролинии. Серую,
как пепел, землю. Рокот самолета.
Было довольно холодно, и мне давно хотелось домой. Вдали над лесом
светилась закатная полоса. Я дул в озябшие руки и краем глаза следил за
самолетом.
Самолет летел на запад. На фоне вечерних облаков он выглядел темной
тощей птицей. Брат махал рукой, провожая его. В этот момент произошло
какое-то внезапное изменение, земля и небо качнулись, поменявшись местами.
Я словно забыл себя, брата - все. Земля оказалась вдруг далеко внизу, и я
видел ее так, как если бы сам был летчиком. Я узнал улицы знакомой мне
московской окраины и старые, точно копотью покрытые, стены церквушки.
Последние солнечные лучи зажгли окна домов, и они горели чистым багряным
пламенем.
При всей невероятности случившегося я не мог не почувствовать какой-то
странной поэтичности и гармонии этих блеклых сентябрьских красок, когда
лучи золотят серый пепел земли и почти растворяются в дымке у другой
стороны горизонта. За Москвой я увидел сырые леса, в которых темная зелень
смешалась с сентябрьским золотом. На лесные поляны и вырубки уже ложился
вечерний туман, а на верхушках молодых елок еще дрожали зеленые лучи.
Справа, под крылом, я заметил русую голову высокой березы, охваченную
закатным огнем, другие березы, словно ее сестры, встали вдоль дороги,
которая вела на запад.
На картофельном поле я различил две маленькие фигурки - это были,
конечно, мы сами. Брат все еще махал рукой вслед самолету.
И в тот же миг я снова оказался на поле. Все оставалось как будто на