"Владимир Щербаков. Летучие зарницы ("Искатель", 1985, № 1)" - читать интересную книгу автора

моей головой я ощущал поднятыми ладонями. Чем ближе к вершине, тем реже
становилась трава и тем звонче была песня ветра.
Под ногами - зелено-голубые волны. Зоркими мальчишечьими глазами я
поймал две тени. Увидел гривы и горячие глаза коней. Внезапно испугавшись
чего-то, они застыли на мгновение и понеслись так, что у меня дух
захватило: гривы гнедых разметаны ветром, уши прижаты, ног не видно над
травой.
Я тоже испугался и побежал вниз. Навстречу несся гребень леса, он
поднялся вдруг на том месте, где кончался крутой склон. Темный, ропщущий
под ветром лес, и слышно было, как начали стонать стволы. Вершины деревьев
качались уже над самой моей головой. Куда-то вдруг исчез привычный мир, не
видно ни неба, ни окоема, ни травы - сухие корявые стволы почти без
листьев. Я иду по лесу, иду и не могу выбраться, начинаю кричать...
Просыпаюсь на мгновение, успокаиваюсь и снова проваливаюсь куда-то. Теперь
это глухая опушка леса, где корни черной ольхи вымыты из крутого берега
потоком, где зеленый шатер укрывает неведомую реку. Ее темные воды бегут
спокойно, на глади реки ни морщинки. Волшебный поток несет желтые листья,
хотя вокруг темная, влажная зелень. На воде появляется мертвая
лилово-красная бабочка. Потом - сказочный золотой жук, он бежит по воде,
как посуху. Я начинаю догадываться... Еще минута, и ответ приходит, не
нарушив сна. Это же Река памяти!
По ней можно добраться куда угодно. Мгновение я балансирую на грани
сна и бодрствования. Снова сон.
Величаво, спокойно несет свои воды Река памяти.
Возникает простор.
Холмы в свете дня, бесконечные волнистые дали и над ними - сияние.
Две знакомые ветлы, между ними - солнце. Дом моей деревенской бабки. Дом
каменный, крыльцо деревянное. Группа высоких ветел поодаль, у пруда. Там
тревожно кричат черные птицы.
Появляется Наденька, сверстница. Дом ее бабки рядом. Я вижу теперь
Наденьку так отчетливо, что угадываю ее мысли.
Три недели кряду не дождило, тщетно купались воробьи в сухой пыли на
дороге, близ самого крыльца, и даже ветер обманул - пронес над селом, над
самыми крышами, серые тучи, а живительного дождя так и не надул. "Дождя
бы!" - думает Наденька.
Вокруг дома бродят гуси, не узнающие Наденьку, чуть что - шея колом,
клюв щипцами, тогда беги куда глаза глядят. Глубокая лужа с талой водой
высохла, дно ее растрескалось, а ведь еще в июне прямо с пыльной дороги
босиком можно было вбежать в тепловатую, но свежую воду и по травяному
берегу выйти к поляне, за которой начинались огороды. "Как странно! -
думает Наденька. - Что-то случилось". Бабка Василиса, еще довольно молодая
(пятьдесят девять всего), скупая на слова, строгая, не очень привечает
Наденьку. А в последнее время, когда в поле, на огороде все прибавлялось и
прибавлялось хлопот и солнце начинало жечь уже до полудня, загорелое лицо
бабки еще посуровело.
Пыль припудрила все вокруг - изумрудную поляну с одуванчиками и
высокими колючками, на которые садились щеглы, доски, приготовленные для
починки двора, листья черемух в саду, большие лопухи у забора. Как хорошо
было в мае! Какими прозрачными, необычными, светлыми вечерами встречали
Наденьку сад и дом, затерянные где-то на полпути в сказку!