"Владимир Щербаков. Сегодня вечером (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Левин выслушал меня спокойно.
- Но пойми, - сказал он, - никто не знает, что это за поле такое. Может
быть, мысли переносятся вовсе не полем.
- А чем же? - спросил я.
- Не знаю, - ответил Левин, улыбнувшись.
Он встал в позу наставника, трезвого и объективного. Что я мог
противопоставить "незыблемым физическим канонам", "усилиям большой группы
специалистов, работающих над исходной проблемой"?
Я сделал то, что всегда делаю в таких случаях: кивнул головой и сказал:
- Ты прав, - повернулся и пошел.
Левин догнал меня.
- Брось, старик, - хлопнул он меня по плечу. - Ты мог бы увековечить
свое имя любым другим способом. Только не этим. Заканчивай лучше статью, о
которой ты говорил. Выводи приближенные формулы, строй графики. Зарабатывай
на хлеб...
Кто знает, возможно, Левин был тогда прав. Сегодня он принес
пластмассу. Он сделал это потому, что относится хорошо ко мне, но не к моей
идее. Жаль.
Вот уже минут десять я ищу электромагнитный экран и не нахожу. Как
сквозь землю провалился. Иду ругаться с матерью. Сколько раз говорить, чтобы
на моем столе ничего не трогали?
- Я ничего не трогала, - оправдывается она.
- Но тогда куда все исчезает? - спрашиваю я.
- Ведь на столе беспорядок, настоящая свалка, - говорит она. - Я только
стерла пыль.
- Глупости, - настаиваю я. - Никакой свалки. Исчезла металлическая
коробка.
- Никакой коробки не видела, - говорит она.
Я нашел экран в своем портфеле. И как он туда попал?
На улице заметно стемнело. Щелчок тумблера - и в контрольной лампе
моего усилителя загорается красный огонь. Свет тускл и зыбок - розоватое
колеблющееся пятно на стене, и темнота за окном становится от этого плотней
и гуще.
Полил было сильный дождь и быстро утих. Двор, деревья, крыши,
подоконники почернели и заблестели. Звуки стали глухими, какими-то влажными,
в воздухе повисла водяная пыль, сквозь которую дальние фонари видны, как
через матовое стекло. Неведомо откуда донеслось шипение и легкий резиновый
удар, словно сошлись двери вагона метро.
Уже очень поздно. Мои поговорили, поговорили и легли спать. Мне тоже
пора. Может быть, сегодня приснится отец. Ночь поглотит годы, оживут в
памяти старые тени. Маленькая подвижная бабка с умным лицом будет и ласково
и сердито трясти за плечо: "Вставай, вставай, в школу пора!" Отец встанет у
книжного шкафа, чтобы полистать наши книги. Он будет рассказывать, я -
слушать. Подумать только, впервые в жизни услышать о ледниках и спиральных
туманностях, об опыте Плато и волнах Герца, о кроманьонцах и новозеландских
растениях-овцах! И это можно испытать снова и снова, но только во сне. На
минутку книга застынет, успокоится в отцовских руках, словно тысячекрылая
птица. Тогда я захочу говорить, я заспешу рассказать отцу о себе - и тут же
проснусь.
Так бывало всегда. Всегда - это значит в те три или четыре ночи, когда