"Владимир Щербаков. Четыре стебля цикория (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

над головами, зеленоватое послезакатное небо. Потом один из этих двоих
предаст другого. Это буду я. А пока они вместе. И если вслушаться в слабые
шорохи, кажется, удается разобрать слова. "Тих и спокоен край, в себе он
замкнут: две створки - озеро и небосклон, как жемчуг, в раковине драгоценной
мир заключен. - Вон месяц: спрятался, а сам забросил над ветлами серебряную
сеть, он ловит звезды, но едва засветит, чтоб осмотреть улов, как мигом в
сети попался он. - Ты смотришь в небо? - Да, звезда упала, блеснув
светлей. - А я звезду на озере увидел, она летела к небу от земли; твоя
звезда вниз с неба полетела навстречу с ней".
Теплое июльское утро...
Листья хмеля за стеклом горят зелеными огнями на солнце, я приоткрываю
окно, сдерживаю дыхание, потому что вижу у палисадника Настю. Рядом с ней
двое сверстников, и один из них, повернув голову к окну и не видя еще меня,
кричит:
- Выходи!
Толкаю оконную раму, хмель тревожно шуршит, с листа срывается
крапивница и взмывает до конька крыши. Прыгаю из окна на мягкую землю,
расталкиваю высокие мальвы, бегу к изгороди. Стараюсь быть впереди, когда мы
выходим на дорогу, ведущую к ручью.
В руке у Насти стеклянная банка с крышкой: если мы поймаем окунька или
вьюна, она принесет его домой, и он будет жить в банке, пока лукавый белый
кот не выловит его проворной лапой.
- Настя, дай понесу банку! - говорит Серега.
- Нет, я, моя очередь!
Я подхожу к Насте и протягиваю руку, и его рука и моя рука встречаются
с ее рукой, мы отталкиваем друг друга, и дело неожиданно доходит до драки.
Мы катаемся по траве, выкатываемся на колею и, наконец, серые от пыли,
встаем, а Настя укоризненно качает головой и советует посмотреть в зеркало.
Вдруг кто-то предлагает идти пшеничным полем. И мы сворачиваем на
тропу, желтые стебли и колосья бьют нас по рукам, еще минута - и мы, забыв
об осторожности, сходим с тропы, собираем колоски, на ладонях наших остаются
теплые беловатые зерна, вкус которых нам хорошо знаком. И тогда появляется
далекая тень на тропе. Короткий вскрик:
- Объездчик!
Мы бросаемся врассыпную. Настя бежит за мной. Я вижу, как стремительно
приближается к ней конник с плеткой в руке. Останавливаюсь. Потом что-то
словно подталкивает меня, я бегу назад, успеваю схватить Настю за руку, мы
падаем, и я закрываю ее от удара. Свист плетки, мгновенный страх,
заставляющий вжаться в сухую землю, повторять про себя: "Мы серые мыши,
серые мыши. Никто не увидит серых мышей!"
Когда мы поднялись, не было ни объездчика, ни страшного вороного коня.
Налетел порыв ветра и пригнул желтые стебли к земле. И снова - тишина.
Позже, студентом уже, я прочел стихи. О Насте из-под Венева. Но тогда я
не понял этого...
"В садах, на полянах, в цветах укрываясь, в туманах теряясь, зарей
озаряясь, во всем божьем мире, в любом кратком миге была ты везде и повсюду.
Зефиры носили над этой землей твое имя; листвы шелестенье и рокот
волны, обдавшей каменья, - все было дыханьем дыханья, рожденного только
устами твоими".
Я знаю эти стихи наизусть. Написаны же они кем-то в начале века.