"Роберт Шекли. Джордж и коробки (Истории с Джорджем, История 4)" - читать интересную книгу автора

первым.
Потом, когда восприятие зависает на какой-то миллиметр наносекунды,
чтобы проявить себя вполне определенной гранью сознания, что-то в нас
приходит в готовность и улавливает это зависшее восприятие. Некоторые даже
говорят, что перцепция сама по себе расщепляется на две противоположные
части - объект перцепции и того, кто этот объект воспринимает, то есть
по-научному, перцептора.
- В этом перцепторе есть что-то римское, правда?
Я не обращал внимание на болтовню мешка, и мне больше не хотелось
смотреть на усеченные конусы. Даже без встречи с ними я знал, что между нами
не может быть ничего общего. В тот миг мне грезилось что-то похожее на
пухлое набитое ватой кресло. Я осмотрелся в поисках мягкой и удобной
концепции, желательно с полосками и прочным остовом, чтобы она подольше
стояла на своих маленьких ножках и не опрокидывалась слишком быстро.
А ведь то, о чем они говорят, действительно происходит: сначала
возникает перцепция, потом она делится на объект и субъект восприятия, а
затем на земле появляются цветы, или мы присутствуем при рождении блюза.
Нет, вы можете хихикать, если хотите, но уверяю вас, тут совсем не до смеха.
Давайте рассмотрим этот вопрос дальше. Допустим, мои глаза сейчас закрыты,
потому что я ничего не вижу - соответственно, ни одна из этих вещей не
появляется. А потом они внезапно вспыхивают, и мне приходиться вертеться,
как белке в колесе, чтобы запретить и сдержать их бег. Но что я могу
поделать с алюминиевым патронташем или бронированной самоходкой, или этой
яйцеобразной волной, которая набегает спереди? Такие вещи всегда возникают
неожиданно, поскольку перцепции редко приходят по-одиночке; они смешиваются
с друг другом и создают многоуровневые перцепторы, то есть вас, меня и ее.
На этом разговор, конечно, не закончился, но я был им сыт по горло.
Фактически, у меня появилась такая перцепция, что я и так уже слишком много
знаю, и что мне пора понемногу о чем-то забывать. Для начала мне захотелось
забыть о Джордже, но я не учел его коробок - этих отвратительных вещей,
которые рябили своими полосками и протуберанцами, то ускользая, то появляясь
у нас перед глазами; они были до странности неуловимыми и в чем-то даже
волнообразными, и их неумолимое возникновение намекало на то ужасное и
фатальное, что скрывалось за ними впереди. Ну вот, еще одна фраза уплыла,
вытягивая во все стороны свои маленькие щупальца и стараясь зацепиться за
любое слово, которое могло бы вернуть ее в безопасную гавань. По крайней
мере, она пыталась стать идеей, идеей о коробках - этих всевозможных
контейнеров для материальных вещей и вместилищах невыразимого и
непознанного.
Хотя, насколько я знаю, коробки еще не породили ни одной материальной
вещи. И мне кажется, мы можем этому только радоваться.
- Совершенно верно. Диалог из мешка с диалогом - это довольно
скверно.
Из мешочка текло все сильнее.
- Ты чертовски прав. Течь становится все больше, и я должен сказать
тебе, что ты глух, как пробка, если не слышишь фальши в том хоре, который
поет сейчас в твои уши.
Мне удалось завязать узелок в уголке мешка и тем самым остановить на
какое-то время этот нараставший поток слов. Хуже всего было то, что они
имели какой-то здравый смысл. А что может быть хуже слов, которые, как нам