"Джек Шэфер. Пятый (вестерн)" - читать интересную книгу автора

течение суток. Его цикл был для меня определен - заполнен. Недоставало
разве лишь того, что происходило в этой старой голове, когда он сидел на
пороге. Я забылся сном, теряясь - какой шаг предпринять назавтра; время
шло, и вот я проснулся с ясным ощущением - что-то изменилось.
Луна стояла теперь высоко, и порог ясно вырисовывался в мягком свете. Его
не было. Я вскочил на ноги, осторожно и тихо, и легко двинулся вперед,
вдоль стены сарая. Он был в открытом поле и двигался к старому дереву. Он
шел медленно, настороженно, словно человек, выслеживающий что-то очень
пугливое, либо очень опасное. Я поглядел туда, куда он шел. Ничего. Нигде
ничего - во всей округе. Это надо подчеркнуть особо: ничего вокруг.
Абсолютно. Только этот измочаленный дряхлый древесный полускелет,
неподвижный и немой, внизу склона.
Он стал двигаться быстрей, поспешней. Потом побежал. Вдруг остановился у
самого дерева, вглядываясь вверх сквозь взлохмаченные ветви и вокруг этого
места. Голова его упала, он застыл неподвижно, недвижимо, как само дерево,
и мне почудилось, что, пока он стоял так, без движения, он немного сжался,
вся его старческая фигура как-то осела. Наконец он повернулся и пошел к
хижине, медленно, устало, просто маленький старик, дряхлый и одинокий в
своем собственном, замкнутом бытии. У меня было такое чувство, что, выйдя
я сейчас на открытое место, - он мог бы глядеть на меня в упор, не видя
никого. Медленно вошел он в хижину, и я услыхал, как приглушенно
заскрипела старая койка, когда он укладывался.

* * *

Наутро сторонний наблюдатель не смог бы уловить перемены; предыдущей ночи
словно не бывало. Старик был тот же, что и прежде, неизменен в своем
распорядке, проходя его этапы все с той же неизменной бодрой крепостью.
Теперь я был частью его мира, допущен в него на основании вчерашнего. Я
сидел на скамье в хижине и пил кофе, и пока тот завтракал, выслушал еще
одну лекцию, на сей раз о предполагаемой истории индейского поселения -
пуэбло, чьи бугристые очертания, сказал он, все еще отчасти угадывались в
холмах. В полдень мы снова отправились обычным маршрутом, и я выслушал
монолог о некоторых окаменелостях плиоцена, и еще один - о глупости
луговых собачек и степных сов, да о змеях-гремучках, заползающих в те же
норы.
Все это было повторением вчерашнего. Но я чувствовал разницу. В нем
нарастало напряжение, невидимый пульс волнения или предчувствия угадывался
за заурядной внешностью этого старика, явно убивающего время. И он чуть
больше тянулся ко мне, был готов раскрыться чуть больше. Я узнал, что
вырос он в Миссури, что когда-то посещал некий маленький захолустный
колледж, намереваясь стать проповедником; первоначально он попал на Запад
для поправки здоровья. Я узнал еще, что миновало всего семь лет, как он
приехал в эту глушь, залатал старую хижину и стал скваттером. Я был
разочарован. Это не вписывалось в ход моих мыслей: я-то рассчитывал, что
он был здесь с самой эпохи дилижансов. И я оказался настолько прост, что
на миг подумал: я теряю время даром.
Именно это чувство заставило меня подтолкнуть его еще раз. Мы как раз
подходили к его жилью. "Этот рассказ, что вы пишете, - сказал он, -
вымышлен с начала до конца?"