"К.Шефер. В неверном свете " - читать интересную книгу автора

мальчишки из Пфальца!
Молодые люди смущенно молчали. Тойер угадал их намерения. Преодолевая
собственное нежелание, он со вздохом продолжил:
- Встретимся завтра в одиннадцать на Бисмаркплац. - Хафнер обрадовано
кивнул, явно надеясь, что ему там удастся принять меры против предстоящего
утреннего бодуна. - Дальше пойдем по двое. Будем обращаться к прохожим
выборочно, по принципу случайности; кажется, и Вселенная тоже возникла по
этому принципу. Случайно. И не только она, а все вокруг. Даже
Гейдельбергский замок.
- Это круто, - кивнул Штерн и обхватил себя руками за плечи, словно
мерз. - Про Вселенную.

Ильдирим созерцала жалкое существо, сидевшее на скамье подсудимых. Это
был неопрятный мужичонка с острым, твердым брюшком, настоящим пивным
сталактитом. Сальные волосы, пористый нос. Она ненавидела его, и это
поддерживало ее дух, но одновременно связывало ее с ним недобрыми узами, так
как казалось, что и он, при всей своей ничтожности, тоже держался лишь за
счет собственной ненависти. Ненависть не давала ему развалиться на гнилые
куски.
Она начала свою речь:
- Господин Шнейдер в ночь на 23 декабря прошлого года привязал свою
жену в их совместной квартире электрическим проводом к стулу. Он издевался
над ней несколько часов, прижигал сигаретой руки, бил в лицо, так что сломал
обе скуловые кости. Я бы хотела избавить потерпевшую от дальнейших
подробностей. Я ссылаюсь на имеющееся подробное признание обвиняемого, от
которого он, впрочем, теперь отказывается. Далее у нас имеется медицинское
заключение и письменное заявление пастора, к которому обратилась со своим
горем истица.
Адвокат противной стороны, гладкий блондин, перебил ее:
- В вышеупомянутых материалах обвинения мы не видим достаточно веских
доказательств. Никто не отрицает травмы, зафиксированные у супруги моего
подзащитного, только мы полагаем, что большей частью она причинила их себе
сама, чтобы отделаться от ставшего неугодным супруга. По-видимому, у истицы
существуют собственные представления о супружеской верности...
- Это чистые домыслы! - воскликнула государственный обвинитель излишне
громко.
- Мы уважаем наших духовников, но ведь и они могут свидетельствовать
лишь о том, что услышали от потерпевшей; они не в состоянии проверить
справедливость ее слов...
- Такие травмы невозможно нанести самому себе!
Голос Ильдирим звучал пронзительно, словно циркулярная пила. Она уже
поняла, что проигрывает. Она была не дома, она здесь чужая. Ее эмоциям все
равно никто не верит, а возмущение воспринимается как продуманная тактика.
Ей следует вести себя иначе, спокойно, словно она дома и лишь репетирует
предстоящую речь. Она постаралась не встречаться взглядом с усталой
женщиной, смиренно сидевшей неподалеку, для которой мучения продолжатся
теперь и впредь. Ильдирим знала, что ей следовало бы привлечь к обсуждению
жертву, сыграть на представлениях о чести и рыцарстве, дремлющих в усталом и
равнодушном судье. Знала, но не могла. Она здесь не дома, все ее силы нужны
прежде всего для нее самой. Поэтому она машинально договорила свой текст.