"Вадим Шефнер. Сестра печали" - читать интересную книгу автора

кабинет и тоже получили нужные справки.
Издалека послышался звонок. Это был перерыв. Но идти на лекцию сейчас
не имело смысла: оба первых часа занимал один и тот же предмет - химия.
Просто неудобно было явиться на занятия в середине лекции. Поэтому мы
переждали перемену в тихом закоулке возле медпункта, а когда раздался звонок
на занятия и все вдали утихло, мы отправились в Машин зал.
При раскаянках в этом высоком зале была трапезная. Говорили, что здесь
стояли столы и стулья из натурального красного дерева и вообще все было не
хуже, чем во дворце. Но сейчас от той роскоши, если она и была, ничего не
осталось, и только окно напоминало о прошлом. Гигантское, кончающееся
полукругом окно уходило под потолок. Все оно состояло из цветных стекол. Это
был витраж, картина из стекла. Самый верх занимала надпись: РАСКАЯНИЕМ
ОЧИСТИМСЯ, картина же изображала Марию Магдалину, молодую красивую женщину с
рыжеватыми распущенными волосами. Никакой одежды на ней не имелось. Ни
святости, ни раскаяния на лице ее не наблюдалось, - наоборот, вид у нее был
скорее торжествующий. Говорят, что художника, который делал этот витраж,
церковники в свое время хотели даже привлечь к ответственности за
святотатство, но княжне Вильденбургской картина приглянулась, и дело было
замято.
Завхозу техникума, товарищу Ермолину, витраж этот явно не нравился.
"Что она святая - это полбеды, - говаривал он, - наши ребята подкованные,
религией их не прошибешь. А вот то в ней плохо, что она - в чем мать
родила... Ишь пушки свои выставила! Соблазн для студенчества!"
Но завесить витраж было нельзя - в зале стало бы совсем темно. А
выломать его - тоже нельзя. Художник-то был какой-то знаменитый. Иногда
даже интуристов сюда приводили смотреть на эту Магдалину. Так она и стояла в
окне - совсем голая и красивая, и все к ней привыкли. Девушки некоторые
говорили, что она помогает сдавать зачеты. Для этого надо проскакать до нее
через весь зал на одной ножке и сказать ей так: "Голая Маша, надежда наша,
помоги сдать физику !" (или химию, или политэкономию) - и она уж примет
меры.
Когда мы вошли в Машин зал, то первое, что нам бросилось в глаза,- это
свежая стенгазета. Вчера ее не было - значит, вывесили ее сегодня утром.
Стенгазета была видна издали,- лучи солнца, пройдя сквозь витраж, упирались
прямо в нее.
- Идемте позырим, что там есть в газете,- предложил Володька. - Я
уже давно новое стихотворение в редколлегию сдал - "Передышку". Ну вы
помните, я же вам читал:
Хоть кончилась финская малая -
Не выпита чаша до дна:
Нас ждет впереди небывалая,
Большая, как буря, война...
-Дальше не читай,- вмешался Костя.- Ты уже сорок раз поил нас из
этой чашки, побереги наши мочевые пузыри!
- Из чаши, а не из чашки, - с раздражением поправил его Володька. -
Тупицы вы все! - Когда Володька спорил о стихах, он всегда обращался даже к
единственному оппоненту во множественном числе.
Мы подошли к стенгазете.
На два ватмановских листа аккуратно были наклеены отпечатанные на
машинке полоски с заметками и рисунками. Пахло клеем.