"Вадим Шефнер. Бархатный путь" - читать интересную книгу автора

оправдывался как мог, твердил, что больше не буду. Преподавательница
русского языка Нина Петровна Журавлева встала на мою защиту. В начале года
мы писали сочинение на вольную тему, и Нинушке (так мы ее за глаза звали)
мое сочинеие понравилось, она всему классу его вслух прочла. И вот теперь
она сказала, что моя, с позволения сказать, поэма - явление безусловно
отрицательное и даже хулиганское, но я уже осознал свою ошибку, и такое
больше не повторится. К этому она добавила, что у меня есть способности к
стихосложению, только я использую их пока что неправильно.
Вслед за доброй Нинушкой взяла слово другая учительница. Она сердито
процитировала из моей поэмы строки, где некий Трипперман восклицает:

И честная моя моча
Струится, ласково журча!

- Но почему "честная"?! Почему "честная"?! - негодующе вопрошала она.
Чувствовалось, что это слово возмутило ее больше, нежели все непристойности,
щедро рассыпанные по страницам поэмы. - Как это об э т о м - и "честная"?!.
Какая дикая, беспросветная чушь!
А я-то считал этот эпитет своей ценной творческой находкой! Дело в том,
что Трипперман, несмотря на свою венерическую фамилию, был здоров во всех
отношениях; именно это я и хотел подчеркнуть. Но когда начал втолковывать
это педагогам, то запутался, понес какую-то ахинею. Мне велели замолчать.
Слово взяла дама-педолог из РОНО. Говорила она долго и неторопливо - и так
научно, что я не мог понять, к чему она клонит. Но когда она
охарактеризовала меня как "подростка, которому угрожает
дегенеративно-психологический сдвиг", у меня мелькнула догадка, что она
здесь - главная моя врагиня, она хочет засобачить меня не то в школу для
дефективных, не то в психбольницу... Надо учесть, что в те времена слово
педолога имело большой вес, лишь незадолго до войны педология была признана
лженаукой и упразднена начисто.
Однако дальше женщина эта повела речь о том, что когда в школах будет
налажено здоровое сексуальное воспитание - тогда не будет ни приставаний к
девочкам, ни хулиганских поэм. Получалось, что лично я не так уж и грешен,
что тут повинна среда, несовершенство учебных программ, - одним словом,
обстоятельства, от меня не зависящие. Закончила она свою инвективу
обнадеживающе. Да, поэма - явно бульварная, антихудожественная. Однако этот
Шефнер, в меру своих слабых возможностей, попытался разоблачить враждебную
нашему обществу деятельность нэпмана, который ухитрился на базе прогоревшей
пивной организовать подпольный публичный дом. Это разоблачение надо считать
фактором положительным.
Действительно, в поэме действовал некий Люэсов, изрядный прохвост.

Кровати притащив в подвал,
Сей нэпман организовал,
Поставив на пивнухе крест,
Пубдом на сорок спальных мест.

И дни, и ночи напролет
Туда шагал мужской народ,
И Люэсову шла деньга,