"Вадим Шефнер. Бархатный путь" - читать интересную книгу автора

настырный математик чуть ли не силой завладел моим творением. А что оно мое,
бросалось в глаза с первого взгляда: обуян авторской гордыней, над
непристойным названием поэмы я четко обозначил свое имя и фамилию, - знай
наших!
Математик отнес злополучную тетрадь в учительскую. Делу был дан ход.
Опасность усугублялась тем, что педагоги уже знали меня как сочинителя
стшков-дразнилок. Плохо было и то, что в школе уже "имелись случаи
нетоварищеского отношения мальчиков к девочкам", и один такой случай
произошел через день после того, как я вляпался в беду со своей поэмой.
Виновником нового происшествия был мой одноклассник по прозвищу Стригун;
одна преподавательница застала его в раздевалке в тот момент, когда он
тискал девочку. Все это стало известно даме-педологу из РОНО. По ее
настоянию в школе состоялось собрание "только для педагогического состава и
мальчиков". На собрание то должны были явиться все ребята из нашего и
параллельного класса. И в первую очередь - те, из-за которых сыр-бор
загорелся.
Первым рассматривалось "дело" Стригуна. Он смиренно оправдывался, но
мы, его одноклассники, не очень-то верили в это смирение. Мы знали, что
Стригун очень остер на язык, - и очень уважали его за это. Ну, а кличку
такую ему дали потому, что носил он чрезвычайно короткую стрижку, почти под
ноль; это мать стригла его так - ради гигиены. На кличку свою он откликался
без обиды, он был умен и добр...
По-видимому, некоторые педагоги ждали от Стригуна более искреннего
покаяния, и вот преподавательница пения громко, сердито обратилась к нему:
- Скажи, наконец, нам: что ты делал за пазухой у Рыбаковой!?
- Я... Я искал калоши.
Ребята захихикали. А педагоги сочли этот ответ издевательским и усилили
свои нападки на Стригуна. Тогда он стал объяснять им, что после окончания
учебного дня в раздевалку устремляется много учеников, и начинается толкотня
и неразбериха, и с калошам происходит путаница, - не сразу каждый свои
находит. И вот, пока он искал свои калоши, его в этой сумятице, совсем не по
его вине, притиснули к Рыбаковой...
Дело кончилось тем, что Стригуну дали строгий выговор, а его фразочка
"Я искал калоши" прочно вошла в школьный лексикон.
Несколько слов о калошах. В те времена их носили почти все - от мала до
велика, так что перепутать эту уличную обувь было нетрудно. Правда, в
обувных магазинах продавались специальные медные буковки - на весь алфивит.
Такие буковки - свои инициалы - каждый мог закрепить внутри своих калош,
чтобы было ясно, кому принадлежат данные мокроступы. Но этими медными
инициалами пользовались только взрослые, а молодежь считала, что неудобно,
мелкобуржуазно подтверждать таким способом свою личную собственность. Тогда
многое считалось мелкобуржуазным, нэпманским, мещанским - и многое
правильно. Но были и перегибы. Например, одно время среди старшеклассников
велись дебаты на тему: надо ли чистить ботинки? Ведь если рассуждать
логично, обувь служит для предохранения ног от холода и грязи, и назначение
ботинок - чисто функциональное, служебное. Какой же смысл придавать им лоск,
тратить время на бесполезное украшательство?
Но вернусь к тому собранию и к себе, грешному.
Педагоги, видать, основательно проштудировали мое творение. Это
чувствовалось по всему, - и по укоризненным взглядам их, и по репликам. Я