"Вадим Шефнер. Бархатный путь" - читать интересную книгу автора

были перебиты. Все пассажиры вышли и пошли пешим ходом по направлению к
Нижегородской улице. Вышел и я. На душе у меня было удивительно легко. Мне
чудилось, что я только что избежал величайшей опасности в своей жизни.
Одновременно я чувствовал себя дураком. Но дураком везучим, дураком
счастливым! И каким уютным, домашним, добрым казался мне в те минуты город,
по которому я иду!..


х х х

Несколько лет тому назад, бродя по Петроградской стороне, я вдруг
вспомнил, что забыл имя одного своего фронтового сослуживца. Правда, человек
этот в редакции армейской газеты "Знамя победы" служил недолго, он вскоре
был переведен в другую газету, да и в судьбе моей никакой роли не сыграл, -
и все-таки в таких провалах памяти есть нечто обидное. Ведь забывая имя
человека, ты как бы оскорбляешь его. И уж кого-кого, а тех людей, с которыми
делил блокадный хлеб, надо помнить поименно.
Занятый такими мыслями, я машинально свернул с шумного Чкаловского
проспекта на Ординарную улицу. И вот, шагая по ней, я вспомнил забытое имя.
С тех пор, когда мне необходимо что-то вспомнить, когда что-то забытое или
полузабытое никак не хочет воплотиться в точное слово, - я иду на эту улицу
(она от дома, где я живу, совсем недалеко). И там память моя иногда
срабатывает, дает вспышку.
В чем тут дело - не знаю. Улица - ничем не примечательная, никаких
архитектурных красот на ней нет, никаких важных для меня событий на ней не
происходило... И ничем она мне не обязана. Так почему она взялась помогать
мне? Быть может, память моя, однажды воскресив на этой улочке имя, которое,
казалось, навек было погребено под слоями времени, теперь каждый раз
обретает там уверенность в своей силе?


х х х

Есть вспышки памяти, но бывают у нее и осечки.
Был у меня школьный товарищ по кличке Стульчак, парень очень развитой.
А кличку такую ему присобачили из-за его фамилии, - вполне пристойной, но
отдаленно схожей по звучанию с наименованием этого бытового предмета. Одно
время я сидел с этим Стульчаком на одной парте, и он задавал мне иногда
очень хитроумные вопросы; на них и мудрец не смог бы дать точных ответов.
Например: "Гроб - это что: мебель или жилплощадь?" А однажды он написал
карандашом на промокашке: "Я иду с мечем судия", - и спросил, не догадываюсь
ли я, в чем тут дело. Я честно признался, что нет, не догадываюсь. И тут он
предложил мне прочесть эту фразу с конца. Я прочел. Получалось то же самое!
Вот здорово!
А как-то раз Стульчак спросил меня на ушко, знаю ли я, что жираф -
длинношеее животное. Я ответил, что это каждый дурак знает.
- Тогда так и напиши: "Жираф - длинношеее животное". А я уж проверю,
дурак ты или умный.
Я написал эту фразу на обложке тетради. Стульчак прочел и ехидно
прошептал: "Тебе "неуд" причитается". Окунув ручку в чернильницу, он добавил