"Вениамин Шехтман. Инклюз" - читать интересную книгу автора

Вениамин Шехтман


Инклюз

Дождливая осенняя ночь редко когда бывает хороша. По крайней мере, я с
трудом припоминаю не более пары-тройки ночей, когда и ледяной дождь был
уместен, и пронзительный ветер не сулил простуду. А уж если ты на чужбине, в
городе, где нет ни одного знакомого лица, исключая портье и буфетчика, но
первый недоверчив, а к услугам второго не можешь прибегнуть ввиду финансовой
несостоятельности - такая ночь совсем уж безрадостна. Благо, хоть не
бесприютна. На эту ночь, весь следующий день и еще одну ночь в моем
распоряжении комната, аккуратно выкрашенная бежевым, с кроватью под
покрывалом того же цвета орехового комля, что и стул, на котором я сижу, и
шкаф, в котором стоит мой чемодан и висит куртка на теплой подкладке. Итак,
комната есть, и я могу сидеть в комнате, а не прятаться от дождя, скажем,
под козырьком бакалейного, будто я жду открытия, чтобы первым купить свежее
мыло или цветок, с упрятанными в торфяной брикет корнями. Впрочем, это бы
мне не грозило в любом случае: козырьки на ночь скатывают и, подняв,
укрепляют в зажимах. Если отдернуть штору, можно смотреть на циклопическую
спину мокрого Вильгельма I. Но не хочется - страшно.
Ночь в самом разгаре, как и непогода. Долго еще мне сидеть, дожидаясь
рассвета, слушая постылый ливень, и размышляя, как же угораздило меня,
весьма немолодого и не очень уже здорового субъекта, сорваться с места и
броситься через череду ночей, приведшую к этой вот: в бежевой комнате на
окраине чудного города Кобленца, стоящего у слияния Рейна и Мозеля.
Прекрасного летним днем, особенно для того, кто молод, любим и быстроног:
здесь есть, где походить и на что посмотреть. Скажем, цеховые часы в виде
лица. Оно шевелит глазами.
Мне же, не обладающему вышеуказанными качествами, да к тому же не
имеющему в распоряжении летнего дня, и крайне, чрезвычайно даже не желающему
думать о своем ближайшем будущем, остается лишь вспоминать прошлое.
Прошлое обширно и богато подробностями. У меня же сегодняшнего
подробностей толком и нет, даже лицо рядовое без не то что особых примет, но
даже и без сколько-нибудь запоминающихся черт. У меня есть только я сам, моя
куртка и чемодан. Ну и его содержимое, разумеется.
Когда-то я не без удовольствия читал довлатовскую повесть, которая так
и называлась: "Чемодан". Как же я сейчас завидую ему! Не только таланту, с
которым он излагал историю всякой вещи, хранившейся в его чемодане,
превращая носки или платок в зачин для смешной или трагикомичной истории. А
тому, что его чемодан был заполнен вещами старыми, каждая из которых что-то
да значила для него, служила проводницей в мир прошлого, туда, где остались
люди, места и события ныне далекие.
Мой чемодан не таков. Он полупуст, а большинство предметов в нем -
абсолютно новые, купленные в аэропортах и на вокзалах, купленные не по
случаю или для радости, а лишь в силу их первейшей необходимости. Они ни о
чем и ни о ком не напоминают. Если кто-то, кому придет такая блажь, подменит
их на другие, но способные выполнять те же функции, я лишь пожму плечами,
ничуть не расстроясь, а только удивляясь подобной прихоти гипотетического
подменщика.