"Лев Романович Шейнин. Цепная реакция (Из 2-й книги 'Записок следователя', Рассказ) " - читать интересную книгу автора

теперь беседуем как близкие люди. И мне сдаётся, что вас взволновала моя
судьба...
-- И правильно сдаётся, профессор, -- смущённо подтвердил Кардинал.
-- А вам не кажется, что и ваша судьба мне не безразлична? -- улыбнулся
Николай Сергеевич.
-- Что вы знаете о моей судьбе? -- ответил Кардинал. -- Или вы всерьёз
поверили, что я вор? А вдруг я пошутил, одним словом, решил вас разыграть,
слепил горбатого...
-- Слепил горбатого? Это, извините, что за шутка? -- опять улыбнулся
профессор. -- До меня... гм... не всегда доходит ваша лексика, Игорь
Петрович. По-видимому, это недостаток моего образования... Я ведь как-никак
медик, а не криминалист.
Кардинал невесело ухмыльнулся.
-- Ловко вы меня подцепили, -- сказал он. -- Что ж, ваша взяла,
подтверждаю свои предыдущие показания. Я действительно вор. Опытный. Тоже
профессор своего дела. Честное слово Кардинала!.. Это моя кличка. Нравится?
-- Нет, -- ответил профессор. -- Человеку дана одна жизнь. И прожить её
лучше с одним именем. С настоящим, я хочу сказать... Я всегда жалею людей,
не понимающих, что может быть только одна жизнь, только одна родина, только
одно имя. Такова мера, которую не стоит нарушать. И забывать эту меру тоже
не стоит, Игорь Петрович. Согласны?
Кардинал молчал, обдумывая, как лучше ответить профессору. Ему хотелось
ответить так, чтобы профессор понял, что и он, Кардинал, тоже может
пофилософствовать.
-- А кто знает, что такое мера? -- медленно произнёс он. -- Кто её
определил? Что такое мера жизни? Мера преступления и мера наказания? Мера
добра и зла? В какой аптеке и на каких весах взвесили эту меру, позвольте
вас спросить? Я много раз судился и всякий раз искренне считал, что
вынесенная мне судом мера наказания чересчур велика. Но судья считал эту
меру правильной. А потерпевшие не раз кричали, что мне дали мало -- мера
наказания их не устраивала. Вот вам три разные меры. Кто же прав: я, судья
или потерпевшие? И есть ли мера, которая устроит всех? Нет такой меры,
голову даю на отсечение!.. Вот вы сказали -- одна жизнь. Но умирать не
хочется, даже если жизнь уже прожита. И даже если это не очень складная
жизнь.
-- Не хочется, -- сказал тихо профессор, и так сказал, что Кардинала
будто обожгло. Он устыдился, что неосторожно и грубо коснулся того, чего
касаться не смел.
Где-то на далёком горизонте, над крышами ещё спящих домов уже начало
сереть предрассветное московское небо. Утро подкрадывалось к городу, и,
хотя ещё было темно и очень тихо, деревья уже стали робко перешёптываться,
и свежий ветерок иногда шелестел в прохладных аллеях. Кардинал сидел, низко
опустив голову, ему всё ещё было стыдно за свою бестактность.
-- Вы спрашиваете, есть ли мера, которая устроит всех? -- прервал
затянувшуюся паузу профессор. -- Человеческое счастье -- вот эта мера. Да,
счастье... Впрочем, смысл этого простого и такого сложного слова был
запутан, искажён и затемнён больше, чем какие бы то ни было другие слова...
Разные люди в разные времена по-разному объясняли, что такое счастье и как
его надо добиваться. Одни говорили о счастье, обманывая сознательно и
корыстно, другие сами обманывались, третьи просто не понимали, что же такое