"Лев Шейнин. Волчья стая ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

раньше человеком честным, подпал под влияние дурной среды и, начав с мелких
подношений и одолжений, которые он принимал от нэпманов, сумевших к нему
подойти, потом уже стал матерым взяточником, махнувшим на все рукой по
известной формуле "пропади все пропадом". Четвертый, подпав под влияние
жены - цепкой и жадной бабенки, неустанно укоряющей за то, что "все люди как
люди живут, а я одна, несчастная, мучаюсь - даже котиковой шубки себе
справить не могу", - принимал в конце концов эту котиковую шубку от
налогоплательщика и уже оказывался у черта в лапах.
Мне запомнился любопытный эпизод по этому делу, когда нэпман Гире,
человек очень ловкий и вкрадчивый, сумев всучить котиковую шубку
фининспектору Платонову, без ума влюбленному в свою молоденькую, хорошенькую
и очень требовательную жену, - потом стал из этого Платонова веревки вить до
такой степени, что начал от его имени получать взятки у нэпманов и,
присваивая львиную долю себе, заставлял Платонова делать все, что он
требовал. Платонов - молодой белокурый голубоглазый человек с добродушным
лицом и полногубым, мягко очерченным ртом чувственного и бесхарактерного
человека, пытался пару раз взбунтоваться, но Гире, уже считая себя
полновластным хозяином этого человека, только выразительно поднимал брови и
произносил своим скрипучим голосом неизменную фразу: "Вы, кажется, милейший,
начинаете забывать, чем мне обязаны".
Это произносилось в таком открыто угрожающем тоне и сопровождалось
таким злым и холодным взглядом, что Платонов начинал что-то лепетать и
извиняться, проклиная в глубине души и этого дьявола, и свою хорошенькую
жену, и ту страшную котиковую шубку, которая превратила его в раба...
Я хорошо помню, что тогда, как и в последующие годы своей следственной
работы, сталкиваясь со многими фактами подчинения слабохарактерных,
малоустойчивых, хотя в прошлом и неплохих людей чужой злой и преступной
воле, я всегда жалел этих несчастных, хотя они и заслуживали презрения за
свою тупую, какую-то скотскую, недостойную человека безропотность,
превращавшую их в белых рабов. Безволие - сестра преступления, и как часто
мне приходилось наблюдать это зловещее родство!..