"Лев Шейнин. Злой гений 'Народной воли' ("Записки следователя") " - читать интересную книгу автора

Пресняков. За два дня до этого, 2 ноября 1880 года, царь "помиловал"
Ширяева, Тихонова и Окладского, заменив им смертную казнь бессрочной
каторгой. Но не прошло и года, как, 16 сентября 1881 года, умер в
Алексеевской равелине Ширяев. Через восемь месяцев, летом 1882 года, погиб
на каторге Тихонов.
Из пяти народовольцев, осужденных к казни, остался в живых только
один - Иван Окладский, Вот как это произошло.


В ту ночь, когда он ждал казни, к нему в камеру неожиданно пришел
начальник Петербургского жандармского управления Комаров, никогда не
упускавший возможности "побеседовать" с революционерами-смертниками. Вот
этот "визит" и определил дальнейшую судьбу Окладского. Сохранился рапорт
Комарова, в котором он излагал свой разговор с Окладским.
Комаров пишет, что когда он намекнул Окладскому, что "по неисчерпаемой
милости государя все они могут быть помилованы", то Окладский, задрожав как
в лихорадке, пролепетал, что "все помилованы быть не могут", что ведь
Квятковский, например, участвовал в четырех преступлениях, а он, Окладский,
"только в одном"...
И Комаров, опытный жандарм, хорошо знавший меру и человеческого
героизма и трусости, и верности и предательства, понял, что
Окладский-революционер уже умер и что родился новый предатель. Комаров Прямо
написал в своем рапорте на имя Плеве: "Клюет"...
Комаров, может быть, еще не знал тогда о том, что в эти самые часы
телеграф Петербург - Ливадия передает шифрованную переписку Лорис-Меликова с
Александром II как раз по этому делу. Докладывая царю, что военный суд
приговорил по "процессу шестнадцати" Квятковского, Ширяева, Тихонова,
Преснякова и Окладского к смертной казни через повешение, Лорис-Меликов
писал:
"Исполнение в столице приговора суда одновременно над всеми осужденными
к смертной казни произвело бы крайне тягостное впечатление. Еще менее
возможно было бы распределить осужденных для исполнения казни по местам
совершения ими преступления, т. е. в Александровске, Харькове, Москве и
Петербурге, расположенным по путям предстоящего возвращения государя
императора в столицу. Поэтому возможно было бы ограничиться применением
казни к Квятковскому и Преснякову... Временно командующий войсками
Петербургского округа ген.-ад. Костанда передал убеждение, что в обществе
ожидается смягчение приговора дарованием жизни осужденным к смертной казни и
что милосердие его величества благотворно отзовется на большинстве
населения..."
На всякий случай, однако, Лорис-Меликов, очень тонкий и умный
царедворец, счел нужным подчеркнуть, что он "не может не принимать в
соображение неизбежных нареканий за смягчение приговора, хотя бы они
исходили от незначительного меньшинства".
3 ноября 1880 года генерал Черевин телеграфировал из Ливадии
Лорис-Меликову: "На телеграмму вашего сиятельства № 536 имею честь донести,
что на депеше... его величество изволил наложить резолюцию: "Вчера приказал,
через Черевина, приговоренных к смертной казни помиловать, кроме
Квятковского и Преснякова".
Как только была получена эта телеграмма, Комаров помчался в