"Игорь Иванович Шелест. Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла " - читать интересную книгу автора

двух тысяч метров и при скорости около тысячи километров в час двигатель
вдруг ахнул, как пушка, и летчик подумал: "Ну, кажется, подловила!.." К ушам
прилила кровь, а в следующий миг возникло состояние, которое он назвал не
спокойствием, а прозрачностью мысли...
- Фу-ты черт!.. Как это здорово: "Прозрачность мысли!" - воскликнул
Майков.
- Да, как он объясняет, будто все стало необыкновенно четким и ясным, и
это позволило ему с предельной точностью увидеть, что высоты, на которой он
оказался без двигателя, как раз хватит, чтобы, снижаясь со скоростью 50
метров в секунду, сделать один за другим два крутых разворота - каждый на
180 градусов! - вывести самолет к началу полосы и благополучно посадить...
Ну, и самое удивительное: получилось все точно так, как он предвидел.
- Значит, в состоянии этой "прозрачности мысли" летчик мгновенно решил
не катапультироваться, а идти на посадку!.. Малейший просчет стоил бы ему
жизни?..
- Просчета не было: только успел вывести из второго разворота, как под
колесами оказалась бетонка.
- Все ЭВМ не смогли бы так быстро и с такой точностью решить эту
задачу! - пробормотал Майков.

* * *

В зале электронного моделирования окна оказались зашторенными, и
Стремнин, войдя, даже чуть замер в нерешительности, но тут на
противоположной стене в отдалении вспыхнул экран, и на нем появилось яркое
изображение взлетной полосы с белой осевой линией по серому фону бетонных
плит, с сочной зеленью травы по бокам, как бы постепенно сжимающей бетонку,
чтобы где-то там, в далекой перспективе за горизонтом, свести ее в одну
точку. Стремнин осторожно двинулся вперед к пульту, различив чуть
подсвеченный снизу профиль ведущего инженера Майкова - шевелюру, покатый
лоб, выразительный подбородок. Подойдя к столу, сказал тихо: "Привет!" -
снял со штатива наушники, приложил один к уху. Глаза немного привыкли к
темноте и различили слева заостренный нос сверхзвукового самолета,
устремленный к экрану, остекление фонаря и ступеньки приставной лестницы у
кабины летчика. Сквозь стекло фонаря просматривались заголовник кресла и
белый шар - шлем-каска. В наушнике послышалось шуршанье, будто зашевелился
кузнечик в спичечном коробке, и тут же раздался голос Майкова:
- Итак, Хасан, как говорили: подъем носового колеса на скорости 260.
Отрываясь, будь начеку; с поперечным управлением у нас пока не сахар...
Понимаешь, мне хочется набрать побольше экспериментальных точек для оценки
влияния различных факторов на поперечную управляемость... Ну что, понеслись?
Хасан хмуро буркнул:
- Прошу взлет!
- Взлет разрешаю.
В прижатом к уху наушнике Стремнин услышал нарастающий свист турбины, а
на экране ожила взлетная полоса. Дрогнув, она двинулась на зрителя, как в
кино при отправлении поезда начинает надвигаться на машиниста полотно
железной дороги. Через две-три секунды от шмыгающих под брюхо самолета плит
рябит в глазах. Еще немного, и они уже размываются в серую гладь бешено
набегающей "бетонки", как бы рассеченной надвое белой осевой линией. Еще