"Игорь Иванович Шелест. Опытный аэродром: Волшебство моего ремесла " - читать интересную книгу автора

привычные места в первом ряду и уже оттуда, рассевшись совершенно
непринужденно, принимались со сдержанной улыбкой разглядывать наглядный
материал. Но вот вошел доктор Ветров, заслуженный деятель науки и техники
(по его книгам Стремнин осваивал курс методики летных испытаний), и
воскликнул, не удержавшись:
- Вот так плакаты!
Заметив у окна стоящего Стремнина, добродушно заулыбался:
- Сергей Афанасьевич и тут нас удивляет своим пылким воображением... Ну
что ж, послушаем, послушаем... Очень даже любопытно!
Потом вошел доктор Кулебякин и тоже, разглядев плакаты, доброжелательно
посмотрел на Сергея, прежде чем сесть. Сергей поздоровался кивком, не
изменив позы.
Оживление собравшихся вдруг прекратилось. Скрипнула малоприметная дверь
в стене, облицованной светлым дубом, и вошел профессор Островойтов, как
всегда, обстоятельный, подтянутый, бодрый, роста хоть и чуть выше среднего,
но держащийся так, словно был много выше.
"Какой, однако, барин!" - успела промелькнуть у Стремнина почти совсем
добродушная мысль, когда Пантелеймон Сократович сделал чуть заметный кивок в
зал, направляясь к председательскому месту. Далее профессор позволил себе
несколько неожиданную для всех "народно-демократическую" выходку: лучезарно
улыбнувшись, спросил, окинув зал быстрым взглядом:
- Над чем это вы так весело посмеивались?
Сидевший во втором ряду известный шутник Румянцев, кандидат наук из
инженеров-мотористов с внешностью рабочего высокого разряда, пробурчал
басовито:
- Да мы, Пантелеймон Сократович, заспорили: что более всего красит
женщину?
- Што за вопрос! - живо усмехнулся профессор. - Конешно, помпэзное
продолжение талии!
Все рассмеялись, а Островойтов отодвинул стул, намереваясь сесть, и тут
наконец обратил внимание на плакаты. От улыбки, которая только что украшала
его дородное лицо, осталась легкая тень, но и она быстро стерлась.
- Ну, милейший Сергей Афанасьевич!.. Вы здесь? - Профессор поискал
глазами Стремнина и, уже с искренним интересом разглядывая то Сергея, то
плакаты, закончил свою мысль: - Какие ж вы нам тут эффектно смотрящиеся вещи
изобразили... Ну, ну!..
Островойтов даже отошел от стула, приблизился к самому большому
плакату, на котором изображен был общий вид всей идеи подцепки самолета к
самолету в воздухе, заметил:
- Каково?.. На темно-коришневом фоне (он так и выговорил нарочито -
коришневом) - вдруг белая аппликация!.. Эффектно!.. Весьма, весьма!.. Это
вы, Сергей Афанасьевич, сами, конечно?
Стремнин, побледнев, ответил, слегка удивляясь своему голосу:
- Не располагал иными возможностями, профессор... А применил аппликацию
не столько для эффектности, сколько для убыстрения работы... Да и хотелось
понаглядней изобразить, чтобы научно-техническому совету потребовалось
минимум времени для уяснения сути идеи...
- Так сказать, в доступной пониманию ученых форме... - Островойтов
смеющимися глазами окинул Стремнина.
По залу прокатились довольные смешки.