"Светлана Шенбрунн. Пилюли счастья (роман) " - читать интересную книгу автора

богатый, говорят. А потому фамилия ему была дана: Семиведерников. Всем,
дескать, обеспечен, много всякого добра нажил. А вот дедушке моему - тот уже
благодаря папашиным денежкам образование получил, в интеллигенты метил, -
такое вместительное прозвище показалось неделикатным. Человек, понимаете,
возвышенные устремления имеет, и вдруг - Семиведерников. Возмечтал стать,
скажем, Ларионовым или Константиновым. А тут как раз случилось государю
императору проезжать через те места - дед осмелел, выступил из строя
верноподданных и с земным поклоном подал челобитную: прошу, дескать,
заменить неудачную смехотворную фамилию на что-нибудь более учтивое и
подобающее моему нынешнему состоянию. А царь, его величество, ознакомившись
с прошением, наложили резолюцию: скостить подлецу два ведра! Пошутили, стало
быть...
- Замечательная история, - одобряю я.
- Да, заклеймили царь-батюшка весь наш род. И ведра-то прохудились.
Пустой звон остался. А чего не посмеяться, если под тобой вся
Русь-матушка? Верно?
Глаза у него большие, серые, веки припухшие - не от излишеств, а так,
от природы. Вообще на это лицо было отпущено много материала: губы крупные,
слегка вывернутые, из тех, что приходят с юга. А нос - более-менее лаптем,
вполне российский нос, но имеет еще нечто вроде довеска. Именно так: будто
остался кусок теста и нужно было его куда-то употребить, приладить на
готовые уже формы - не выкидывать же добро.
Я люблю этот магазин за его удивительный запах: круглый год тут гуляет
морской бриз, свежесть такая, будто за стеной не подсобки и склады, а
необозримые просторы, будто сам Нептун прогуливается тут в свободное время.
Здание ничем не примечательное - плоское, как коробка из-под сапог, вполне
соответствует нормам второй половины двадцатого века. Но кафе оформлено со
вкусом: мраморные столики на гнутых чугунных ножках, лесенка в углу - с
такими же чугунными перилами. Русский модерн. Будто специально потрудились
для нас с
Пятиведерниковым.
Он еще раз сосредоточенно пересчитывает монетки, сгребает в широкую
ладонь - пальцы у него длинные, но как будто немного подагрические: в
суставах утолщены, а на концах чуть вздернуты. Встает и направляется к
прилавку, за которым хозяйничает худенькая невзрачная девчушка. В кафе
появляется еще один посетитель: негр в отличном, ладно сидящем на его
плотной фигуре кремовом костюме. Спортсмен?
Сутенер? Не исключено, что агент какой-нибудь тайной заморской полиции
из отдела по борьбе с наркотиками. Негр удостаивает меня одним-единственным
профессионально-безразличным поверхностным взглядом, а затем долго, но столь
же как бы незаинтересованно изучает девушку за прилавком. Пятиведерников
возвращается с жестянкой пива. Мы сидим в пальто, а вот негр свой плащик
снял и интеллигентно повесил на стоящую при входе разлапистую вешалку. Мне
хочется последовать его примеру - жарковато тут, но я боюсь, что это будет
неправильно истолковано: будто бы мы можем оставаться здесь бесконечно
долго. Нет, никак невозможно оставаться бесконечно долго, дети вот-вот
вернутся из школы - материнские обязанности, да и
Мартин, наверно, соскучился.
- Что ж? - Пятиведерников переливает часть "пивка" в узкий высокий
стакан, отхлебывает и морщится: не то, не то... - Готов, так сказать,