"Виктор Шендерович. Из последней щели (Сб. "Музей человека")" - читать интересную книгу автора

Еремея.
То, что мы услышали, было поразительно.
Еремей говорил, что там, где кончается мир - у щитка за унитазом,- мир
не кончается.
Он говорил, что если обогнуть трубу и взять левее, то можно сквозь
щель выйти из нашего измерения и войти в другое, но там тоже унитаз.
Еремей говорил, что -там, где он был, тоже живут тараканы - и как еще
живут! Он божился, что тамошние совсем не похожи на нас, что они другого
цвета и гораздо лучше питаются.
Это последнее, про питание, никому не понравилось, и вообще Еремею не
поверили: уж больно хорошо все знали, что мир кончается у щитка за
унитазом, но Еремей стоял на своем и брался доказать.
- А чего тебя вообще понесло туда, в щель эту? - в упор спросил тогда
у Еремея нервный Альберт (он жил в одной щели с тещей). Тут Еремей,
покраснев, признался, что искал проход на кухню, но заблудился.
И тогда мы поняли, что Еремей не врет. Немедленно всей компанией
побежав за унитазный бачок, мы сразу нашли указанную щель и остановились
возле нее, озадаченные.
- Хорошая щелочка,- несмело напомнил о себе первооткрыватель, намекая
на своевременность восторгов. И мы уже пооткрывали рты, чтобы начать
восторгаться, когда вдруг раздался голос Кузьмы Востроногого, немолодого
уже таракана, кроме востроногости отличавшегося большой выдержанностью.
. - Не знаю, не знаю...- протянул он скрипуче.- Может, и хорошая.
Только не надо бы нам туда...
- Почему? - удивился я.
- Почему? - удивились все.
- Потому что,- лаконично разъяснил Кузьма и, так как не всем этого
хватило, строго напомнил: - Наша кухня лучше всех.
С младых усов слышу я эту фразу. И мама мне ее говорила, и в школе, и
сам сколько раз, и все это тем более удивительно, что никаких других кухонь
до Еремея никто не видел.
- Наша кухня лучше всех, - немедленно согласились с Кузьмой тараканы,
с Кузьмой вообще затруднительно было не соглашаться.
- Но почему нам нельзя посмотреть, что за щитком? - крикнул настырный
Альберт. Жизнь в одной щели с тещей испортила его характер.
Кузьма внимательно посмотрел на говорившего.
- Нас могут неправильно понять, - терпеливо разъяснил он.
- Кто? - опять не понял Альберт.
- Откуда мне знать, - многозначительно ответил Кузьма, продолжая
внимательно смотреть. Тут, непонятно отчего, я почувствовал вдруг тоскливое
нытье в животе - и, видимо, не один, потому что все, включая Альберта,
немедленно снялись и поползли обратно на кухню.
Сейчас, вспоминая тот вечер, я вынужден в интересах истины скрепя
сердце удостоверить, что и сам сначала отдал дань скептицизму, сомневаясь в
том, что сегодня известно любому недомерку двух дней от роду: мир не
кончается у щитка за унитазом - он кончается аж метров на пять дальше, у
ржавого вентиля.
Вернувшись, мы дожевали крошки и, разбудив в раковине Степана
Игнатьича, которого опять чуть не смыло, разошлись по щелям, размышляя о
преимуществах нашей кухни. А наутро и началось несчастье, которому до сих