"Люциус Шепард. Aztechs" - читать интересную книгу автора

и в данный момент фокусировался на парне, который покрыл свою машину
дешевыми зеркалами, потому что слышал, что зеркала отражают лазерные лучи,
но не знал, что такие зеркала должны быть безупречными, и поехал прямо в
барьер, появившись по другую сторону в форме дымящегося кома расплавленного
стекла и стали. На ленте содержались десятки подобных идиотских эпизодов.
Имелась и другая лента, где люди совершали паломничество к барьеру, строили
рядом алтари и святилища, а иногда и бросались в огонь; однако эта лента не
была столь же популярной, потому что некоторые еще продолжали заниматься
этим дерьмом.
Орландо принес мою текилу и пиво, и я спросил, что новенького. Он
немного расслабился от своей позы злобной учтивости и ответил: "Знаешь этого
chingado [чокнутого] Тонио Фернандеса? Ведет то шоу в Сан Диего о барьере...
все такое дерьмо? Ага, так он узнал, как Гути Карденас... помнишь его?
Сумбурный сопляк лет восемь-девять назад? Окей. Так Тонио услышал, как тот
весь ушел в наркоту. Гути кайфует в забегаловке моего дяди в ТиДжей. Я все
время вижу его там. Так Тонио решил, что сойдет туда и, как мексиканский
Иисус, совершит путешествие ради спасения его души... очистит его, во как."
Орландо приостановился, чтобы закурить сигарету и выдуть серебристое сияющее
кольцо. "Это смешно, потому что Тони примерно такой же мексиканец, как пакет
чертовых Читос. Парень рассуждает как трахнутый баптист. Гути не смог
достаточно быстро вытащить свою задницу. Я хочу сказать, даже дурь чертовски
лучше, чем это дерьмо. Да он просто не хочет быть спасенным. Не хочет быть
воскрешенным, или выбитым из своей депрессии. Он желает спуститься в дыру до
конца с ухмылкой на своем трахнутом лице. Он отказывается быть обращенным в
роскошно чистенький осколок того, чем когда-то был, и выступать в роли чуда
перековки. Вроде того как, поглядите-ка, что можно сотворить из сырого
материала с помощью правильного христианского воспитания..."
Зажужжал мой центр сообщений. Я сказал Орландо, что дослушаю его
историю потом и тронул кнопку на стойке. Из бара выскочили экран и
клавиатура, я настучал код. Секунду спустя мускулистый парень в хулиганской
майке смотрел на меня с экрана. Его трапецевидные бугрились на плечах,
словно холмы у подножья горы-головы. Лицо, заросшее трехдневной щетиной,
было жестким, презрительным лицом человека, которому нравится причинять боль
людям. Я никогда не видел его прежде, не знал его имени, но сразу мог
сказать, что это сэмми, по немигающим глазам и по рефлексивным желвакам
челюсти, по точности речи и предельному отсутствию интонаций, по сержантским
полоскам, татуированным на щеке. С начала пан-майанской войны ветераны,
склонные к самурайской наркоте, поселялись лишь по эту сторону границы, где
никто не пытался поставить вне закона их жестокую субкультуру. Они давали
значительную прибавку к экономике, их бои без правил в ямах-аренах были
главным туристским аттракционом, и они обеспечивали прекрасный источник
опытных амбалов для людей вроде меня. У экс-сержанта к шее был прикреплен
меленький пластырь под цвет кожи, обеспечивающий постоянный приток любимого
яда в его систему. Это показалось мне странным. Большинство людей его сорта
предпочитали импланты - их труднее вырвать во время боя.
"Эдди По?", спросил экс-сержант.
Я переключил голос в наушник и сказал: "Говори быстро."
По всем мускулам на его лице прошла рябь - кажется, ему не понравился
мой тон. "Ларри Креспо мертв", сказал он, восстановив самообладание.
Это была плохая новость, но я не доверял источнику. "Как ты получил